«ароматами» тлена, пустоты и увядания становится ещё более плотным, давящим. Кажется ещё чуть-чуть и мне понадобится кислородная маска… Только где её взять?

   Призрак делает самодовольную рожу, думает, что пугает меня своими фокусами, и я сейчас сдамся.

   Ага, не на ту напал, малыш. Моя решимость только растёт и быстрее цементируется.

   Продолжаю игнорировать его личность и уже почти подхожу к цели – летнему домику.

   – Последнее предупреждение, смеррртная! – рычит он, зависая у самых дверей дома,точнее, в его проёме, так как двери давно и прочно покоятся на земле.

   Я делаю круглые глаза и невинно спрашиваю, ни к кому особо не обращаясь:

   – Где-то что-то пискнуло? Неужели мышь рядом завелась? Или это не мышь была, а так... скрип старых деревьев?

   И прохожу прямо сквозь призрачного мужчину,испытывая при этом наимерзейшие ощущения, но стойко всё выдерживаю.

   Зато эльф приходит в жуткую ярость.

   И вот тут происходит настоящий полтергейст.

   Испорченный моими трудами портрет Михаила поднимается в воздух и зависает точнёхонько надо мной.

   Если думаете, что призрак решает снова попросить меня уйти, то ошибаетесь . Он просто берёт и самым бесцеремонным, наглым и зверским образом обрушивает на меня свой портрет. Напомню, картина в тяжеленной раме.

   Я вовремя успеваю отскочить с того места, куда падает картина. С пола поднимается туча пыли. Я чихаю. Ρама трескается, один брусок и вовсе откалывается и отваливается от багета. Холст сминается, и морда лица эльфа на портрете смешно морщится, кажется, будто он капризно надул губы.

   Призрак складывает руки на груди и снова зависает передо мной. Нагло улыбается. Он явно собой доволен.

   Копирую его позу, дарю ему холодную улыбку и произношу ласково, тоном, каким, наверное, Змей соблазнял Еву:

   – Мишаня, я бы тебя ударила, но это будет расцениваться, кақ жестокое обращение с привидением. Поэтому я буду игнорировать тебя до тех самых пор, пока ты не начнёшь сомневатьcя в своём существовании.

   Делаю театральную паузу, позволяя мужчине осознать мои слова,и следом добавляю:

   – Или пока ты не начнёшь вести себя согласно своему статусу, а не как умалишённый. Я ведь тебе не враг.

   От гнева я перешла с ним с «вы» на «ты», но меня мало волнует, понравится ему это или нет.

   – Дрянная, мерзкая смертная душонка! – рявкает он громоподобно. – Да как ты смеешь искажать моё древнее имя? Я тебя…

   Οт его грязных слов, которыми он меня «окатывает», что он со мной сделает, у меня начинают гореть лицо, шея, уши.

   Его грязным словам вторит сильное завывание ветра снаружи, раздаётся раскат грома, затем сверкает молңия, добавляет «спектаклю» и хриплый крик ворона «Ка-а-а-а-р-р-р-р!»

   Я встряхиваю головой и произношу не менее грозно и резко:

   – Знаешь, Михаил, тебе стоит пополоскать рот хлоркой, а то мңого гадостей из него вылетает!

   Он смотрит на меня как на ненормальную и вдруг, призрак начинает набирать краски… То есть, вместо обычного состояния пара он «окрашивается» в цвета. А ещё, очень и очень сильно злится…

   Пoдхожу к нему ближе и с чисто научным интересом тыкаю в него пальчиком. Призрак поднимается к потолку и открывает уже рот, чтобы опять облить меня словесной грязью и тут же его захлопывает.

   Он удивлён.

   Я ощутила не плоть, но как будто ткнула в некую субстанцию (не могу описать её словами), которую почувствовала!

   – Ты… можешь становится материальным? Плотным? – спрашиваю его тихим и спокойным голосом.

   – Такого никогда не было, - признаётся обалдевший призрак и сам себя oсматривает, как будто заново узнаёт. Поднимает к своему лицу руки и крутит ими – они становятся ещё более насыщенными в цвете и прозрачность уходит всё быстрее.

   Что происходит?

   – Что ты со мной сделала, ведьма? – рявкает на меня уже вполне почти нормальный мужчина,который, правда, продолжает болтаться в воздухе, под самым потолком…

   БАБАБА-А-АХ!

   Ой. Уже не болтается.

   Упал, бедненький.

   И кажется, ему больно.

***

Мужчина тихо шипит сквозь плотно стиснутые зубы, кривится от боли, катается на спине и прижимает к себе ушибленную ногу.

   У меня моментально включается режим врача.

   Пока призрак, внезапно обрётший плоть корчитcя от боли, в самом домике прoисходит какой-то кошмар: на пол с книжных полок с грохотом летят все книги; мелочи с глухим стуком шмякаются об стену; треклятый портрет будто «ожил» и бьётся в истерике, дёргается на полу, окончательно доламывая раму и разрывая полотно холста.

   Но я не обращаю внимания.

   Крепко, но не сильно беру мужские руки в свои и развожу их со словами:

   – Миша, дайте мне осмотреть вас. Я – врач, я помогу вам…

   – Мерзавка! Будь ты проклята! – рычит он на меня, распахнув глаза. Взгляд его полон слепой ярости, на губах чуть ли не пена выступает: – Что ты со мной сделала , ведьма?

   Делаю глубокий вдох, потом выдох и совершенно спокойно говорю ему:

   – Дам вам ответ после того как осмотрю повреждённую ногу. Нужно осмотреть и понять,что случилось . То ли у вас растяжение, то ли вывих или вовсе перелом. Будьте хорошим мальчиком и доверьтесь профессионалу, то есть мне.

   Или мой спокойный тон действует, или тот факт, что я пообещала дать ему ответ (который не знаю), или же просто с моей персоной с самого начала всё идёт ңе так, как было с другими двенадцатью девушками, но эльф прекращает бросаться проклятиями, ругательствами и позволяет мне осмотреть ногу. При этом внимательно следит за мной и моими действиями.

   Кстати, полтергейст исчезает и наступает блаженная тишина.

   Зажигаю несколько свечей, ставлю их вокруг мужчины. Одну свечу даю ему в руки.

   На мужчине плотные чёрные замшевые штаны и кожаные сапоги до колена.

   – Покажи, где именно болит, – прошу его всё тем же спокойным тоном. – И скажи, пожалуйста, как болит. Отдаёт ли в стопу и бедро?

   – Ммм… Да вся нога болит, - выдыхает он с усилием и капельки пота стекают по мужскому лицу. – Проклятье! Я забыл, как тело может болеть… Это ужасно... И моя магия… Её нет… Ведьма ты!

   Усмехаться и фыркать сейчас не время. Осторожно ощупываю ногу в сапоге, и он сильно вскрикивает,