— Надеюсь, Петер, ты не оставишь моего Генриха?

— Тётушка Августа! Я потерял своего лучшего друга, но на краю воронки, на месте гибели Вилли и его семьи мы побратались с Генрихом, и скрепили союз собственной кровью.

— Да, Петер, да. Вы два истинных рыцаря. Генрих тевтонский риттер, а ты русский витязь. Помогайте друг другу, и пусть крепнет дружба наших держав. И у меня есть маленькая просьба, но она совершенно секретна.

— Тётушка Августа, мне известно, что такое государственная тайна.

— Петер, поищите Генриху невесту. Это должна быть русская девушка без капли европейской крови, ты понимаешь, о чём я?

— Понимаю. Клянусь, тётушка Августа, я выполню Ваше пожелание.

— Благодарю, Петер. Жаль, что во время траура нельзя петь, но ты мне расскажешь о своей чудесной жене и о своих детях. Ты не забыл альбом?

— Не забыл. Но и во время траура можно петь, разве что не слишком весёлые песни.

— О, да! Старинные песни германских народов печальны, но поднимают дух. У русских тоже немало таких песен.

— Да, тётушка Августа, я дам Вам тексты, и мы вместе споём немало русских песен.

* * *

Вечером мы собрались в белой гостиной, той самой, где немыслимое время назад я впервые пел русские песни германской императрице. Теперь я сам император: так выпали карты судьбы в этой игре. Генрих — мой коллега по опасному бизнесу, тоже император, хотя в том мире, если я не ошибаюсь, высшей точкой его карьеры стала должность командующего второстепенным флотом. Впрочем, я не уверен в своих сведениях, поскольку плохо знаю историю. Кем был я в том мире? Я никогда не встречал имени великого князя Петра Николаевича Романова в книгах, значит он не оставил своего следа. Наверняка он был генералом, просто в силу происхождения: неприлично особе царствующей крови не иметь высокого воинского звания. А вот то, что не поднялся выше — свидетельствует о бездарности и малодушии прошлого варианта великого князя. Ну и полное неучастие в какой-либо борьбе после Октябрьской революции говорит и об аполитичности и о полнейшем отсутствии амбиций. Если прямо — о бесхарактерности.

Генрих другой. То что он командовал флотом во время войны говорит в его пользу. Значит он был достаточно образован, умён, жёсток, деятелен и гибок, что тоже крайне важно для руководителя высокого ранга. Ну что же, посмотрим, как он проявит себя в этом мире.

А пока я положил на рояль папку с брошюрами в которых отпечатан десяток русских песен, переведённых на немецкий язык. Сегодня присутствующих больше, чем брошюр, поэтому совершенно непроизвольно все разбились по парам, и похоже это понравилось всем: есть возможность сесть со своей дамой несколько теснее, чем позволяют приличия.

— Петер, располагайтесь у рояля. — по праву старшинства командует тётушка Августа — Я просмотрела песенник, и нашла что все песни в нём восхитительны, а потому солировать должен ты. Ты не возражаешь, мой мальчик?

— Напротив, я горд Вашим доверием, тётушка Августа. Какую песню Вы выберете первой?

— Они все хороши, а посему пойдём по очереди. «Тёмная ночь». Я уже готова подпевать.

— Хорошо, я начинаю.

Темная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит средь ветвей, тускло звезды мерцают.

В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,

И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Великая песня. Она укрепляла сердца бойцов и командиров на фронте, поддерживала и утешала тружеников тыла и всех, кто ждал своих родных и любимых с фронта. Пусть эта песня появится и в этом мире, поддерживая дух людей.

Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались в степи.

Вот и теперь надо мною она кружится.

Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь,

И поэтому знаю: со мной ничего не случится![11]

Отзвучали последние аккорды, на минутку повисло молчание. Я начал играть следующую мелодию. Как и первый раз, сначала я пою песню в одиночку, а во второй раз мы поём уже хором:

Мне кажется порою, что солдаты,

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времён тех дальних

Летят и подают нам голоса,

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем, глядя в небеса.

Летит, летит по небу клин усталый,

Летит в тумане на исходе дня,

И в том строю есть промежуток малый,

Быть может, это место для меня.

Настанет день и с журавлиной стаей

Я поплыву в такой же сизой мгле,

Из-под небес по-птичьи окликая

Всех вас, кого оставил на земле[12].