тропой, которая ведет к обзорной площадке, и первое, что бросается в глаза – этот подъем будет гораздо круче. Остается еще как минимум сорок пять минут ходьбы. Я с тревогой смотрю на Фран, которая, задыхаясь, поднимает голову и в унынии опускается прямо на склон, усыпанный кусками черной породы.

– Я больше не могу…

Она сидит, наклонившись вперед и упершись руками в бедра, и кажется, сейчас выплюнет свои легкие…

– Фран! Тебе плохо?

– Помираю…

Вокруг нас все еще лес, нет ни скамейки, ни камня, на котором можно было бы передохнуть.

– Сделай глоток воды, и пока остановимся здесь.

Рядом как раз оказывается ясень с искривленным стволом.

Удобно откинувшись на него, Фран немного восстанавливает дыхание.

– Тебе лучше?

– Ага…

– Пойдем обратно, мы уже достаточно высоко забрались!

– Ни за что. Будем продолжать.

Я не верю своим ушам.

– Но… почему? Если это из-за меня, то оно того не стоит.

– Не только из-за тебя. Ты не нарочно выбрала этот террикон, ты не могла знать, но у меня с ним связана одна история.

– Что за история?

Она откидывает голову назад и закрывает глаза.

– Мне было двенадцать лет, когда я в последний раз приезжала сюда вместе со школой. Мои одноклассники карабкались наверх, болтали и почти не обращали на меня внимания, потому что я тащилась позади всех. Я не хотела показывать, как мне тяжело, но выдержала в таком темпе только тридцать минут. Со мной впервые в жизни случился приступ астмы, и учителям пришлось вызвать спасателей. Мне провели вентилирование легких и унесли на носилках. Я тогда, должно быть, весила уже килограммов восемьдесят. Спасатели чуть не надорвались, пока тащили меня вниз по склону. Потом, в автобусе, одноклассники только это и обсуждали. Толстуха сумела-таки привлечь к себе внимание.

– Какой ужас…

Я не знаю, что еще сказать, мне никогда не приходилось переживать такое, но каждый случай, о котором рассказывает Фран, становится для меня новым уроком. Если я никогда себя не любила, то Фран несла двойное наказание: другие не любили ее тоже.

– Такова жизнь! Идем дальше?

– Ты уверена? Отдохни еще немного.

– Нет, все в порядке!

Она встает. Ягодицы у нас обеих перепачканы шламом, а физиономии такие красные, что со стороны мы наверняка выглядим так, словно вылезли из печи, но Фран великолепна в своем мужестве и решительности.

– Фран…

Она поворачивает ко мне голову

– Что?

– Я тобой восхищаюсь.

Она качает головой.

– Это потому что ты не знаешь мою темную сторону. Давай, пойдем уже.

– Только помедленнее, хорошо? Ты все равно дойдешь.

Она улыбается.

– Ну конечно, ты ведь со мной.

Эта фраза трогает меня. И даже больше: она вдохновляет, побуждает хотеть гораздо большего, чем просто принять участие в приключении на родине Мароля[40]. Фран пробуждает во мне желание превзойти саму себя ради нее, ради того, что она пережила и претерпела. Она стала мне другом, и то, о чем я думаю в эту минуту, – не просто слова. Я дорожу Фран и хочу, чтобы она знала: да, все возможно, но стыд не является оправданием, и еще меньше – веской причиной не верить в себя. И она права, это не какие-то пустые мечтания. Я тоже могу и хочу в это верить.

– Та, кто придет второй, платит за обеих в ресторане!

Убийственная экспедиция. На вершине мы оказываемся одновременно, но в состоянии, для описания которого трудно подобрать слова, похожие на толстых ощипанных индюшек, совершивших переход через пустыню. Сбрасываем рюкзачки на землю и буквально валимся рядом с каменным столом-ориентиром – лицом к небу, раскинув руки и ноги. Панорамные виды отложим на потом. Переодевание в чистую одежду – тоже. Я даже боюсь себе представить, в каком Фран состоянии после небольшой передышки на обломках руды.

– Ты это сделала… – удается произнести мне между двумя вздохами.

Фран молчит.

– Ну что, жива?

– Не знаю…

Закрываю глаза и тоже пытаюсь восстановить нормальное дыхание. Одежда у меня, может, и пропитана грязью, зато бронхи я полностью очистила.

– Дождь пошел, – говорит Фран.

– Ну да…

Одна капля, две, три – и вот уже хлещет ливень. Мы не успеваем ничего предпринять, как начинается библейский потоп. Мы вскакиваем и, оцепенев, смотрим друг на друга, а потом разражаемся астматическим смехом, который невозможно остановить.

В социальных сетях есть популярная игра: взлохмаченная девица, перепачканная грязью, заявляется в парикмахерскую и плюхается в кресло, чтобы ей навели красоту. Это про нас! «Нью Битл» только и ждет, чтобы мы плюхнулись на его сиденья.

– Подожди, – говорит Фран, подходя ко мне. – Вот здесь малость не хватает.

Она наклоняется, зачерпывает немного грязи и шлепает меня по щеке.

– Эй! Ты чего?

– Не плачь, это улучшает цвет лица.

– Ах, так?

Я тоже зачерпываю полную пригоршню грязи и размазываю ей по лбу и волосам. Дождь мне помогает, у Фран на лице мгновенно оказывается полноценная маска. Зеленый свет дан! Следующие пять минут мы швыряемся комьями земли, гоняясь друг за другом вокруг стола-ориентира, на который даже не успели посмотреть.

Мы скачем, веселясь, как глупые гусыни, и тут появляются двое туристов, экипированных гораздо лучше нас: ветровки, палки для ходьбы, туристические ботинки и прочие понты. Они замирают и смотрят на нас во все глаза. Не удивительно: надо было видеть нас в эту минуту!

– Мы косметологи и поднялись сюда, чтобы опробовать грязевые ванны, – бросает Фран без тени смущения и самым серьезным тоном. – Видите?

Она круговыми движениями массирует себе щеку. Я еле сдерживаюсь, чтобы не прыснуть.

Туристы молчат и растерянно переглядываются. Это все всерьез, или над ними издеваются? Такое впечатление, что они действительно не понимают, что происходит.

– Ладно, мы уходим! – сообщаю я, улыбаясь. – А вам надо попробовать: цвет лица будет необыкновенный! Счастливо!

Они провожают нас взглядами, пока мы не исчезаем из вида.

– Поторопимся, а то попадем внизу прямо в объятия санитаров. Я уверена, что они уже позвонили в психиатрическую службу!

Внезапно Фран останавливается и берет меня за руку. Несмотря на дождь, стекающий струйками по ее лицу, я вижу, что глаза у нее полны слез.

– Спасибо…

Я улыбаюсь.

– Тебе спасибо. За это путешествие и за все открытия, которые я делаю рядом с тобой. Я уже голодная, поедем куда-нибудь, поедим?

Она с минуту взволнованно смотрит на меня, а потом кивает:

– Поедем!

Неожиданная находка! Нам везет: мы набредаем на маленькое кафе в соседней деревне и на собственном опыте убеждаемся в необыкновенном радушии жителей севера. Мы только слегка ополаскиваем лица, прежде чем войти, и управляющие – очаровательная супружеская пара –