можно увидеть тюленей. У меня есть в багажнике бинокль; посмотрим, может удастся подобраться к ним поближе? Ты сегодня как будто не в духе, это тебя отвлечет.

Я предпочитаю промолчать и ограничиваюсь кивком.

Фран паркует автомобиль рядом с другими машинами. Их всего две. Очевидно, что это место тоже не кишит туристами. Везде, куда бы мы ни поехали, кроме Мон-Сен-Мишель, у нас не было никаких трудностей с тем, чтобы найти место для ночлега или для парковки в последний момент. Похоже, этот сезон коммерсантов не балует.

Мы выходим из нашего «Нью Битла» и идем по относительно гладкой тропе, которая вьется между дюнами среди зарослей колючего пырея и других не менее прелестных растений. Если теряешь бдительность, они впиваются в лодыжки. Мы в двух шагах от пляжа, склон немного крутой, но вполне преодолим. Вот только отлив уже такой сильный, что, чтобы добраться до воды, нам потребуется добрых полчаса. Но этот необъятный золотистый простор впечатляет.

Мы с Элиоттом часто приезжали сюда гулять – между мысами Гри-Не[44] и Блан-Не[45]. Эти скалы со смешными названиями когда-то давно связывали Англию с материком. А сегодня небо такое чистое, что виден британский берег – так ясно, что, кажется, можно притянуть его к себе рукой и вмиг окажешься на коленях у Карла III с чашкой чая в руке.

– Здесь нам будет хорошо, – говорит Фран, когда мы подходим к скалистому плоскогорью. Она достает из рюкзачка толстое парео, расстилает его на камне и садится со мной рядом.

– Смотри, кажется, вон там небольшое стадо тюленей. Я вижу на мелководье какое-то движение.

– Разве это не буйки?

– Не похоже.

Она прикладывает бинокль к глазам, немного подкручивает и тут же взволнованно вскрикивает:

– Там даже детеныши есть, смотри!

Я тоже с умилением наблюдаю за тюленями. Они такие трогательные.

– Видишь? Этого достаточно, чтобы ты улыбнулась! Может, расскажешь, что случилось?

– Ну… Я не уверена, что стоит об этом говорить, просто сегодня такой неудачный день. Знаешь, один из тех дней, когда думаешь: «Уродливее меня никого нет, а если кто-нибудь будет возражать, убью».

– Ой, убила! – восклицает Фран, падая навзничь. – Я умираю… умираю…

Я закатываю глаза и хохочу:

– Глупышка…

– Ну а что, я имею полное право считать себя уродливее!

– Ха-ха… Ты совсем из другого теста…

– Конечно, из того же самого, что и все остальные, просто это не становится моим лейтмотивом. И точно так же я не повторяю себе: «Ты самая бомбическая красотка в мире», – даже если это правда! Вспомни лекцию, я тогда говорила о нейтральном отношении к телу. Тебе не обязательно считать его шедевром или седьмым чудом света, которое необходимо холить и лелеять. Это задача Элиотта, и он точно думает так каждый раз, когда трогает тебя за задницу и хочет тобой заняться.

– Скажешь тоже!

Я все еще улыбаюсь.

– Послушай, подруга, это нормально – иногда считать себя уродиной. Поэтому мы особенно ценим дни, когда чувствуем себя красивыми. А в остальное время – какое облегчение знать, что, как бы я на себя ни смотрела, это не имеет значения. Наши возможности не становятся от этого ни больше, ни меньше. У тела нет рефлексии, оно всегда одинаковое, что бы ни случилось.

Я вздыхаю:

– Ты опять права.

– А то! Знаешь, почему я делаю макияж?

Я бы ответила «чтобы чувствовать себя красивее», но это не про Фран.

– Почему?

– Потому что иногда мне хочется, чтобы лицо у меня соответствовало одежде. Потому что иногда я чувствую, что устала, а нанесешь на лицо немного краски – и хочется улыбаться. Или, бывает, я тоже чувствую себя жирным тюленем, а с макияжем у меня даже поведение меняется, и я вспоминаю, что тюлени водятся только в море.

– Или в консервах. – Фран хохочет.

– Дорогая, самое главное, пойми: никто не обязан делать свою внешность мерилом успеха, это типичная заморочка XXI века. Нужно просто быть теми, кто мы есть.

Она улыбается.

– Если сегодня ты кажешься себе страшной, валяй, пользуйся этим. Скажи себе, что это расслабляет, что страшной быть легче, чем красивой, тем более постоянно, и это не требует усилий и расходов.

То, что говорит Фран, – тысячу раз верно! Наше тело – это набор функций, оно создано не для того, чтобы выглядеть эстетично. Как и многие, я слишком часто забываю эту элементарную истину.

Разговор идет мне на пользу, и мне хочется вылезти из своего панциря. Я смотрю на Фран и корчу рожу: высовываю язык, морщу нос, скалю зубы и кошу глаза.

– Как же я себе нравлюсь!

– А мне-то как!

Она хватает телефон, тоже строит рожу и – щелк!

Худшее – нет, – лучшее наше селфи готово!

Меньше чем через час мы въезжаем в Амблетёз. Я здесь впервые. Эта старинная рыбацкая деревня расположилась между мысом Гри-Не и бухтой Слак. От Фран я узнаю, что это одно из самых красивых мест в Па-де-Кале.

Неудивительно, что здесь целая куча народу и невозможно припарковаться.

– Кажется, поняла, – замечаю я. – Здесь решили собраться все туристы Северной Франции, поэтому в других местах никого и нет. По-моему, даже Ле Туке[46] не так популярен.

– Попробую найти парковку здесь, а там видно будет, – говорит Фран.

Она поворачивает налево и наконец находит место у черта на куличках – на другом конце деревни недалеко от кемпинга, в котором и предлагает заодно переночевать. После встречи с кабаном мысль снова оказаться нос к носу с диким животным меня не очень вдохновляет. А такое вполне возможно, так как кемпинг расположен рядом с чем-то вроде кустарниковой пустоши.

По пути к морю мы начинаем понимать, почему здесь столько народу. Сегодня – местный праздник, в городе проходит ярмарка, о чем сообщают транспаранты, развешанные на каждом углу. Свинина на гриле, картошка фри, кофе, пироги, игры, батуты и всякие надувные конструкции. Теперь ясно, куда идти, если у нас возникнет желание совершить самоубийство.

Мы находим на берегу маленький, довольно невзрачный ресторанчик, в котором едим вкуснейшие мидии. Потом гуляем по дамбе среди других туристов, осматриваем крепость Вобана[47] в устье Слака, обнесенную округлым каменным валом. Обнаруживаем красивый и необычный, единственный на Опаловом берегу галечный пляж, где во время отлива обнажается множество спрятанных в слое мелкого песка гладких камешков. Мы с Фран не можем устоять и, подвернув брюки до колен, пробегаемся по песку, пока не начала прибывать вода.

Потом мы сидим на скамейке и едим мороженое, беседуем с пожилой дамой, выгуливающей собачку, со стариком, который рассказывает нам,