– Терентий – это сом? – уточнил я.

– Ага, – ответил Иван Николаевич. – Так дед Захар сома звал. Говорит, он в том озере лет пятьдесят уже проживает. И на поверхность только по ночам выходит, а весь день в яме лежит, спит. И взять его, дескать, очень непросто будет, снасть нужна особая. Словом, уговорил я деда Захара мне помочь, и начал он снасть на Терентия готовить. Взял веревку с палец толщиной, привязал к ней крюк с ладонь, на якорь прогулочной лодки похожий, потом достал двустволку, сходил куда-то ненадолго и вернулся с двумя воронами…

– А вороны зачем? – удивился я.

– Это наживка, – пояснил Иван Николаевич. – Заместо червяка.

Мы со Степой переглянулись, а Семенов продолжал:

– В качестве грузила дед приладил два кирпича, а вместо поплавка принес камеру от «Нивы». Когда снасть была готова, мы с дедом отправились в охотхозяйство, где нас уже заждались. Взяли надувную весельную лодку, набрали продуктов и поехали: дед Захар, я, Фабиан Варнацки этот и двое начальников, что с ним приехали. Ехали часа четыре. Приехали на место: тихое озеро-заводь с омутом аккурат посередке. Ну, надули лодку, дед достал снасть, которую австрияк долго разглядывал, цокая языком и удивляясь, а потом мы с дедом поплыли на середину озера и бросили снасть в воду…

«Wie wird es weiter gehen?»[7]– спросил Варнацки, когда мы возвернулись с озера. «Будем наблюдать», – ответил дед Захар, непонятно каким образом поняв, о чем спросил австрияк…

Весь вечер и часть ночи мы смотрели за камерой. Потом уснули. А когда проснулись, ее на месте уже не было.

«Guten morgen»[8], – поздоровался с нами австрияк, протирая глаза, и, заметив, что камеры нет на месте, воскликнул, указывая пальцем на середину озера: «Wo hat der schwimmer?»[9]

Мы все посмотрели туда, куда указывал его палец. Камеры нигде не было видно. Мы с дедом и австрияком сели в лодку и стали ее искать. Нашли только часа через полтора метрах в десяти от южного берега озера. Когда подплыли к камере, Варнацки наклонился, ухватился за нее, чтобы подтянуть к себе, и моментально вылетел из лодки, как пробка из бутылки с шампанским…

– Неужели сом? – догадался я.

– Он, – кивнул Иван Николаевич. – Попался Терентий. Так дед Захар нам и сказал. А потом мы все открыли от удивления рты: сом принялся таскать австрияка по всему озеру, как в кино про большую акулу – помните? – а тот, крепко вцепившись в камеру, только дико таращил глаза и орал что-то на своем языке. Мы едва поспевали за ним на лодке, вовсю налегая на весла. Когда сом притомился таскать за собой тушу австрияка, мы подплыли к нему, и дед сказал: «Отцепляйся».

«Was Sie sagen?»[10]– спросил австрияк, вылупив глаза и мертво держась за камеру. «Отцепляйся, тебе говорю», – повторил дед. Тот ни черта не понял, и мы с дедом отцепили руки австрияка от камеры и втащили в лодку. «Was es war?»[11]– спросил толстяк, приходя в себя. «Was, was, – передразнил его дед. – Сом это был…»

Дед Захар тем временем привязал к камере веревку, которую взял с собой, а другой ее конец закрепил на лодочной корме, и мы погребли к берегу. Там отвязали веревку от лодки, прикрепили ее к нашей «Ниве» и вытащили сома на берег…

– Здоровенным, небось, оказался Терентий? – с интересом спросил я.

– Не то слово, – ответил польщенный вниманием Иван Николаевич. – Когда мы замерили сома, длина его оказалась два метра семнадцать сантиметров. И весил он сто пятнадцать килограммов. Башка огромная, за ней – сразу брюхо пузатое, хвост мощный. Словом, настоящий зверь! Варнацки прямо скакал вокруг него, а потом все стали фотографироваться вместе с сомом. Надо полагать, австрияк после такой рыбалки подписал все нужные тем начальникам документы…

– Хороша история, – произнес я. – Забавная.

– Да уж, – согласился Иван Николаевич. – Но я ведь егерь, больше по охоте специализируюсь. Прошлой зимой была еще интересная история. Есть у меня знакомый. Имени не скажу, чтобы в конфуз его не ввести. Он каждый год приезжает, на зайца ходит. Приезжает в пятницу вечером. Выходит поутру в субботу и к вечеру пару-тройку зайцев завсегда приносит. Ночует и утром в воскресенье уезжает. Так вот, приехал он, как обычно, в пятницу. Надел лыжи, пошел. Почти сразу, как он мне тогда рассказывал, взял след. Скидочка, вторая, восьмерка… Заяц, значит, наследил. А потом след обрывался на бугорке. Не иначе под снег заяц ушел. Мой знакомый снял ружье, ступил на бугорок. Сейчас, дескать, заяц из-под снега выскочит, он его и возьмет. Шаг, еще полшажка. И тут чует, под носом правой лыжи шевелится что-то. Знакомый еще полшажка сделал, заяц под самой лыжей оказался, вылезти не может. Охотник присел, стал под снегом шарить, намереваясь схватить зайца руками. Коснулся его даже. Заяц бьется, а из-под лыжи выскочить не может: вот-вот сейчас мой знакомый его схватит. Однако косой как-то изловчился, нашел свободное пространство между лыж да как выпрыгнет. И аккурат вдарил тушкою своей охотнику меж ног. Да так, что тот взвыл на весь лес. В глазах все потемнело, на бок свалился, скрючился. Когда боль отошла, зайца, конечно, и в помине не было. А охотник назад повернул. Ни с чем, естественно. Этот заяц всю охоту охотиться отбил вместе с… сами понимаете чем. Как вернулся – водку стал пить. С расстройства и такого конфуза. Захмелев, рассказал мне, что с ним приключилось. Так и ходил все это время враскорячку. Такая вот история. Хе-хе!..

– А несчастные случаи бывали? – спросил я, пытаясь взять егеря «на пушку».

– Да не припомню что-то, – не сразу ответил Иван Николаевич, глядя мимо меня.

– Ну как же? – попытался я поймать его взгляд. – В позапрошлые выходные. К вам еще из Москвы тогда группа мужчин приезжала. Начальники из одной риелторской компании. С водителем.

– А, это когда один охотник пропал? – поддался-таки на мою провокацию Семенов.

– Точно! – обрадованно поддакнул я, поскольку попал в самую точку. Признаться, на такое везение я и не рассчитывал. Впрочем, везет тем, кто движется к поставленной цели…

– Ну, так это еще не факт, что произошел какой-то несчастный случай, – не очень твердо произнес Иван Николаевич.

– А вы расскажите все же, как это произошло? – попросил я осторожно.

– А камера работает? – посмотрел Семенов на Степу.

– Вы хотите, чтобы мы ее выключили?

– Да, – уже твердо сказал Иван Николаевич.

– Хорошо, – согласился я. – Степа, выключи камеру.

Степа кивнул, демонстративно выключил камеру и стал шарить в кофре, старательно делая вид, будто что-то ищет. Когда Иван Николаевич отвел от Степы взгляд, мой оператор незаметно включил камеру и продолжил что-то искать в кофре, напустив на себя деловой вид. Так у нас со Степой было давно заведено: мой приказ выключить камеру означал лишь выключение ее на время. Если же надлежало и правда выключить камеру, я просто кивал ему…