ностальгия. Люди верят, что раньше было лучше, и хотят, чтобы было возможно оставить все в неприкосновенности и вернуться в прошлое. Память без ностальгии?

Я искренне намерен предпринять такую попытку.

Эта история началась в апреле. В Стокгольме все еще стоял холод, но, бросив взгляд над фьордом, можно было заметить зелень. Ее пока не удавалось разглядеть на отдельных деревьях, но из нашей квартиры виднелась светло-зеленая вуаль над рощами на другом берегу. Море было холодным, скалы – темными. На улице под окнами нашей квартиры люди сидели в открытых кафе, закутавшись в одеяла, сжимая в руках чашку. Мы частенько стояли у окна гостиной, свет бил нам в глаза, а мы наблюдали за происходящим. Я говорю «мы» так, будто мы с женой составляли гармоничное единое целое. Но, как я уже упоминал, это было совсем не так. Я не любил одиночество. Я чувствовал, что чего-то не хватает, что и я, и моя жизнь проявляемся не лучшим образом в этом несовершенном состоянии. Что касается замкнутого мирка, состоящего из двоих человек, которым я себя ограничил, то никаких сомнений у меня никогда не возникало – так жить просто-напросто невозможно. Мои органы, казалось, прекратили функционировать. Мое лицо опадало, напоминая не поднявшийся пирог. Я мог разочарованно спрашивать себя: почему ты так слаб, почему ты сдался? Мое восхищение всеми, кто умеет жить вдвоем, было безграничным. Я представлял себе, какие гигантские жертвы они принесли, чтобы справиться с этой ролью, выдержать опустошение с улыбкой на губах. Во мне была какая-то ущербность, не позволявшая мне поступить так же.

Утром, когда все началось, будильник прозвонил в обычное время, я встал и пошел на кухню, где за столом сидела моя жена и пила кофе.

– Доброе утро, – сказал я.

– Доброе утро, – сказала она.

Я направился в ванную, где принял душ и побрился. Потом вернулся на кухню и налил себе чашку кофе.

– Ты сегодня будешь писать? – спросила жена.

– Да, – ответил я.

– Ты собираешься писать дома?

– Нет.

Мне показалось, или она вздохнула с облегчением?

В то время я писал сборник рассказов о Стокгольме. Я был намерен повторить прогулки Сёдерберга по городу, но глядя на все современным взглядом.

Как слеп я был, не замечая затасканности этой идеи! Город есть город, una cittâ è una cittâ, une ville n ‘est qu’une ville – и невозможно вечно выжимать из него эссенцию. В моей жене я всегда находил своего лучшего и главного критика, но в тот раз недостатка оригинальности она у меня не заметила, наоборот, она сочла мой проект «блестящим». Я часто кладу написанное за день на кухонный стол перед сном. Когда я утром встаю, рукопись лежит там же, но с исправлениями и комментариями на полях. С этой точки зрения наш брак был идеален, и я не мог бы пожелать рядом лучшей женщины. Но мужчина – это не только его произведения. Мужчина – это еще и хищник, а ни один хищник не проживет на одной лишь бумаге.

Итак, день начался. Я собирался посвятить историям пять часов. Я предвкушал, как я буду прогуливаться по улицам, выпью кофе в половине одиннадцатого, приятно проведу время за интроспекцией, которая принесет мне покой, похожий на глаз бури посреди шумной жизни. Я сунул в сумку ноутбук и доехал на метро до центра. Лучшие истории находишь там, где никто не думает о историях, где никто даже не в курсе, что истории существуют. Гавань, купе поезда, стройка, итальянские пригороды или раздевалка в городском бассейне. Со временем я развил способность чувствовать подобно охотничьей собаке запах возможностей такого рода. И теперь я наугад шел от Центрального вокзала по улице Васагатан в сторону Кунгсгатан и автовокзала. Когда я подошел к остановке автобусов до аэропорта, мимо меня прошли три женщины. Они были веселы, молоды, и их волосы развевались на прохладном весеннем ветру. На них были короткие юбки и туфли на высоких каблуках. Чулки из материала, похожего на шелк, обтягивали их ноги и блестели в утреннем свете. От женщин исходил аромат молодости и духов. «Любовница?» – подумал я. Судьба помогает тому, кто помогает себе сам. Я медленно пошел следом за ними.

Женщины вошли в дверь здания, которое находится совсем рядом с автобусной остановкой. Я раньше никогда не обращал на него внимания. Оно абсолютно безликим образом вписано в город. Если даже ты его заметишь, то подумаешь, что это отель или часть вокзала, или бизнес-центр, но угадать, что и как там внутри, невозможно. И вот я обнаружил, что и это здание скрывает в себе отдельный мир. Мир света, зелени и порядка. Называется оно весьма претенциозно – World Trade Center. Войдя внутрь, попадаешь в просторный холл с эскалаторами, везущими посетителей на верхние этажи. Вдоль эскалаторов стоят высокие темно-зеленые растения в горшках, что вкупе со стеклянным потолком, куполом уходящим вверх, создает иллюзию путешествия по тропическим джунглям. Женщины ехали на эскалаторе немного впереди меня. Их ноги были колоннами из мягкой кожи и крепкой плоти, которые поднимали их тела к небу. Меня воодушевляли ноги, зелень, пространство и свет. От этого чувства мне стало хорошо – словно застывшие сосуды в грудной клетке расширились и позволили крови свободней течь вокруг сердца.

Поднявшись на нужный этаж, женщины поспешили дальше. Они привычно прокладывали себе дорогу среди одетых в костюмы мужчин и секретарш в темных джинсах и с блестящими серьгами. Казалось, все останавливаются и машинально расчищают путь для этих женщин, как море расступается перед избранными, а потом снова смыкается за их спинами. Сам я сталкивался с людьми, несущими в руках чашки с кофе, портфели и бумаги. На мгновение я потерял женщин из виду, но потом снова увидел их впереди, за кафетерием на втором этаже. Они свернули налево и вошли в комнату, дверь которой распахнула перед ними сотрудница ресепшен. Женщины исчезли в помещении, дверь захлопнулась за ними, а я остался стоять около стойки ресепшен лицом к лицу с улыбающейся секретаршей.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила она.

Я попытался подыскать подходящие слова. Я не заготовил никакого извинения или дела, которое могло бы объяснить мое появление здесь, поэтому простоял секунду молча. Тогда женщина слегка наклонила голову, как будто сочла меня очень застенчивым человеком, которому необходимо видеть на лице собеседника безграничное дружелюбие, чтобы осмелиться что-нибудь сказать. Я отметил, что эта сотрудница не так молода, как другие женщины, которых я видел в здании. На самом деле, она была совсем не молода, и на