отозвался я недрогнувшим голосом. Надо же, некоторые женщины умеют не просто перевоплощаться, а и перевоплощать других.

Например, меня. Я, конечно, умею поухаживать за дамой, но обычно не в восторге от всех этих бытовых штучек. Однако сейчас я дозаказывал ужин, пропустив мимо ушей, что Ольга не слишком голодна. Нет уж, милая, коль пришла, то получишь представление сполна.

— А как давно вы стали невестой, Ксюша? — услышал я вопрос. — Глеб ни разу об этом не говорил.

— Мы проверяли наши чувства, — ответила «невеста». — Понимаете, у нас был роман на расстоянии. Мы хотели быть уверенными, что чувства не погаснут, едва мы встретимся.

— И не погасли? — ехидно поинтересовалась Ольга.

— Только разгорелись ярким пламенем, — заявил я таким тоном, что у мадам Грабинской тут же ушло всё желание задавать вопросы. Хотя и видно, что она едва не скрежещет зубами. Ещё бы! Такой сюрприз!

Ксюша послала мне воздушный поцелуй. В какой-то момент я понял, что улыбаюсь как идиот. Видимо, получилось прекрасно, потому что она легонько погладила меня по руке.

— Дорогой, ну расскажи же, что мы задумали на свадьбу. Ольга как женщина должна меня понять.

— Свадьбу?! — ужаснулась бывшая. — Уже?

Глава 9. Предложение от Лебедева

Спалось на удивление сладко. Без сновидений, без тревожных звуков, без подсознательного желания поскорее открыть глаза. А ещё затекла нога. Правая. Настолько, что хотелось этой ногой дать кому-нибудь по морде, например.

Я шумно вдохнула и подсунула руку под подушку. Вставать совершенно нет желания. Мягкая полудрёма кутала в свои объятия и не собиралась выпускать. И было так хорошо, что хотелось наплевать на всё, снова провалиться в зовущую тьму и продрыхнуть ещё пару часиков.

«Ты же жаворонок», — укоризненно заметил внутренний голос.

Плевать. Жаворонок, сова, голубь — птица божия, тьфу…

Кстати, почему все мышцы так странно ноют?

Откуда-то донесся мужской голос. Говорил тихо, спокойно, деловито. Ага, с балкона.

Я резко распахнула глаза. Осознание окатило горячей волной. Стало не до сна и ноющих мышц. Твою ж налево! Как можно было так отключиться и позабыть, что находишься в номере Лебедева? На диване. Потому что вчера гордо отказалась от кровати, заявив, что ещё слишком рано и вообще. И…

Во рту резко пересохло. Да уж, хороша ты, Вава. Пожалуй, ничего страшного не произошло, разве что тот поцелуй… И тонна лапши на уши Ольге. Которая сначала делала вид, что слушает. Потом скрипела зубами; потом уже явно хотела взять что-то тяжелое и настучать нам обоим по голове. Спасло то, что через час нашего художественного свиста Ольге позвонили, и она решила нас оставить.

По логике надо было бы уйти и мне. Но не получилось. Вино ударило и по голове, и по ногам. К тому же Глеб настоял, чтобы я осталась. Иначе бы вся легенда рассыпалась на части: невеста взяла и оставила страстно влюблённого жениха. Стерва. Поэтому мы… болтали. На остальное я решительно заявила, что ни-ни. Заплетающимся языком, но заявила.

Лебедеву хватило ума не приставать, а мне — не провоцировать. Зато вот взять с него обещание поехать в Кунгур, где не стыдно и самой царице Медной горы пожить, я каким-то образом смогла.

Я приподнялась, мотнула головой. Так, быстро взять себя в руки. Не хватало ещё тут впасть в смущение и трепет, начав говорить непотребное. Мы спали в разных местах, вели себя прилично. Ну, почти.

Вздохнув, я поискала глазами одежду. Вон она, родимая, на стульчике висит. Хм, что-то в памяти совсем не отложилось, когда это я так аккуратненько сложила. Это всё вино, меньше пить надо. А ещё бы хорошо дойти до ванной. Показываться в таком виде перед Лебедевым — тот ещё экстрим. Я же девочка, мать её.

О том, в каком виде я вчера перед Ольгой разыгрывала спектакль, а потом трепалась с Лебедевым, думать не хотелось. Пожалуй, в таком, что нынешний ни капли не встревожит. Так, хватит валяться, сегодня ещё куча лекций и… дьявол, я же тут без косметики! Нет, конечно, Лебедев не испугается, но ой.

После душа, правда, стало лучше. Холодная вода прекрасно взбодрила и навела относительный порядок в мыслях. Только вот вид всё равно далек от приличного… м-да, перестарались вчера.

— Ну и кто ты после этого? — шепнула я, пристально разглядывая своё отражение.

Хорошо, ни синяков под глазами, ни вдруг появившихся на коже изъянов. Всё хорошо, просто бледновата. Но тут уж какая родилась.

Отражению, разумеется, наплевать. В сказке о спящей красавице и семи богатырях на самом деле спрятана сермяжная правда. В момент отражения конкретно тебя, зеркало считает самым лучшим тебя же. Оттого и нет на свете никого румяней и белей. Потому и не ложь сие, а чистая правда. А когда зеркало злой царице вдруг сказало про молодую царевну… то тут было что-то нечисто.

Я открыла кран и снова плеснула на лицо холодной водой. Да уж, какая прелесть, когда на философию тянет. Осталось добавить штрих, что глаза влюблённого в тебя человека должны отражать так же, как зеркало, — и вообще будет прекрасно!

В общем, тянуло на совершенно странные размышления, отчаянно далекие от вполне приземлённых: как себя вести, когда я все же выйду отсюда?

Ничего особо умного в голову не пришло. Поэтому когда я оказалась в комнате, то встретилась лицом к лицу с Лебедевым. Тот уже успел заказать завтрак. Сидел в кресле, пил сказочно ароматный кофе… и смотрел прямо на меня. Свежий, в тёмно-сером костюме, уже при галстуке. Лебедев, ясен пень, а не кофе. На лице — ни следа бурной ночи. Только глаза совсем чуть-чуть прищурил и видно, что сдерживает улыбку — изгиб губ выдает. И сидит же, сволочь, так элегантно — залюбоваться впору. Что я и сделала.

— Доброе утро, Ксюша, — улыбнулся Глеб. — Проходи, присаживайся. День будет не менее напряжённым, чем вчерашний. Поэтому не стоит пропускать завтрак.

Напряжённым? Я принялась искать намек на издевку, но ничего подобного не обнаружила. И стоило бы отказаться, выкрутиться, сказать что угодно, лишь бы поскорее покинуть номер, сделав вид, что вчера ничего страшного не произошло, да и вообще произошло ли… Но есть хотелось зверски. А ещё Кунгур… сама себе удивилась: давно с утра не было такого аппетита. Перенервничала, что ли? Или незнакомая обстановка подействовала?

— Доброе, Глеб, — запоздало отозвалась я, понимая, что долго молчу и просто неприлично пялюсь на него.

— Стоять в дверях не надо, там сквозняк, — лениво заметил Глеб. — Да и можно достояться не только до простуды, но и до