Он садится на мотоцикл, и я поспешно устраиваюсь сзади.

– Держись за меня, малышка Грин, – мурлычет Адам, и, как только я обхватываю его талию, мы срываемся с места.

В первые несколько секунд сердце от страха уходит в пятки. Я стараюсь не закричать и крепко прижимаюсь к широкой спине Кинга. Ветер взъерошивает волосы, глаза слезятся, и, несмотря на теплую погоду, мне становится холодно. Адам немного притормаживает, и я расслабляюсь, когда мы выезжаем на пустую пригородную трассу.

Мотоцикл рычит как зверь. Мы останавливаемся около небольшой поляны, и мне хочется прыгать от радости, когда я касаюсь ногами твердого, надежного асфальта. Коленки все еще дрожат от адреналина, а руки отекли от напряжения. Я решаю размяться и довольно потягиваюсь. Адам наблюдает за мной и снова уходит мыслями куда-то далеко.

Из-за облаков проскальзывают солнечные лучи и согревают кожу. Байк задорно поблескивает, и на моем лице появляется блаженная улыбка. Правда, Адам до сих пор сидит хмурый, погруженный в раздумья.

– Что с тобой? – тихо спрашиваю я.

Он отводит взгляд.

– Какая же ты все-таки заноза, Эми, – отвечает Демон, и на его лице появляется грусть. – Если бы ты только знала…

– Так расскажи. – В горле застывает ком.

Почему иногда он так смотрит на меня, словно я сделала что-то плохое? Его взгляд становится то злым, то нежным, но сам он не говорит ни слова. Это молчание настораживает.

Впервые я вижу Адама таким. В его глазах застыла грусть, но как только я подхожу к нему, он вновь беспечно улыбается.

– Пытаешься прожечь во мне дыру? – язвит парень. – Поехали, нам еще на гонки надо успеть.

– Возьмешь меня с собой? – не скрывая радости, спрашиваю его.

– Как я и сказал: ты – та еще заноза. – Он смеется и кивает мне, чтобы я садилась.

Я по-детски надуваю губы, но совсем скоро усмехаюсь и устраиваюсь за его спиной. Парень поворачивается ко мне и нежно целует.

– Держись крепче, Эмили.

– Я хочу есть, – напоминает Кинг.

– Я тебя услышала. – Пытаюсь изо всех сил сохранять спокойствие. – Но я не могу заставить мясо жариться быстрее.

Адам сидит за кухонным столом и нервно дергает ногой, а разрисованные пальцы барабанят по столешнице, заставляя дергаться мой глаз. Голодный Демон – беда в доме: угроза нервам и интерьеру. Кинг глубоко вздыхает и принимается вертеть в руках перечницу.

Три минуты назад легким движением руки он скинул с подоконника горшок с моим любимым цветком, а потом успел поиграть в ножик, втыкая его между пальцами и оставляя при этом следы на моем обеденном столе.

Перечница в руках Демона крутится все быстрее и быстрее, а на лице Адама появляется шкодливая улыбка.

Я бережно переворачиваю на сковородке говяжий стейк и слышу треск. Моя любимая перечница в виде небольшого фарфорового грибочка лежит разбитая на полу. Адам смотрит на меня наигранно удивленным взглядом, и птица на его руке подлетает к губам.

Я глубоко вздыхаю, сдерживая порыв злости, и выкладываю мясо на тарелку, добавляя к нему спагетти.

– А вилка?

– Руками поешь, – цежу сквозь зубы и сажусь за стол с тарелкой мяса и спаржи.

Отсутствие прибора нисколько не смущает парня. Он хватает стейк пальцами и начинает его жадно поедать, смакуя, запивая соком и бессовестно пачкая руками стакан. Кинг нисколько не обращает внимания на мой ошеломленный взгляд, а я не удерживаюсь и кидаю в него кусок спаржи.

– Это некультурно, – рычу я и достаю прибор, – держи свою вилку.

Адам победно улыбается. Чеширская улыбка превращается в оскал, а затем он запускает куском спаржи в меня в ответ.

Точка кипения пройдена. Я хватаю стакан сока и выплескиваю ему в лицо. Мне хватает секунды, чтобы оценить свой поступок и увидеть, как чернеют от злости его глаза.

Сейчас меня разорвут на части!

Я вскакиваю со стула и несусь со всех ног из кухни. Мне вдогонку летят спагетти, которые смачно врезаются в стену в метре от меня, отчего с моих губ срывается визг. Я забегаю в ванную комнату и пытаюсь судорожно закрыть замок, но мне не хватает ничтожной секунды: дверь со свистом распахивается. Передо мной появляется истинный демон. В глазах – угроза, на лице – ледяная ухмылка. Адам хватает меня в охапку и вытаскивает в коридор.

– Пусти! – визжу я, пытаясь выкарабкаться из медвежьей хватки.

В одну секунду я перелетаю через его бедро и мягко приземляюсь на пол. Глаза Демона довольно сверкают, и он наваливается на меня всем телом, зажимая мои руки над головой. Его улыбка становится шире, и он резко начинает щекотать меня.

– Не надо! – Я истерично смеюсь и пытаюсь вырываться из цепких лап, но тщетно: Адам сильнее в тысячу раз. – Прошу, прекрати!

– Громче, – велит Адам, – проси громче!

Я задыхаюсь от смеха, а парень никак не унимается. Это будет сама нелепая смерть в мире, если он не прекратит.

– Прошу! – кричу я, жадно хватая воздух. – О, великий и ужасный, сми-и-и-и-луйся надо мной!

Адам прекращает пытку, и я с облегчением расслабляюсь. Он испускает тяжелый вздох, смотрит мне прямо в глаза, а я все терзаю себя мыслями: о чем же он думает? Провожу ладонью по его лицу, отчего он зажмуривается. Мы лежим на полу, и только дождь, барабанящий по крыше, разрывает мертвую тишину. Наконец Демон открывает глаза. Не в силах сдержаться, тянусь к нему, предвкушая вкус поцелуя.

Каждая клетка в моем теле трепещет от счастья, когда он отвечает на мои прикосновения, когда начинает гладить меня по волосам и спускается с поцелуями по моей шее, отчего с моих губ срывается сдавленный стон. Я закрываю глаза и отдаюсь эмоциям, притягиваю его все ближе и ближе, но внезапно Адам напрягается всем телом и отстраняется.

– Нам пора, – шепчет он и помогает мне встать.

Пока Адам умывается, смывая с себя липкий сок, я осторожно собираю осколки перечницы, поправляю бедный горшок с цветком и тихо ненавижу Кинга. Его поведение пугает меня, и мне остается только гадать, на что еще он способен.

В его действиях нет логики – сплошные эмоции, которые парень не привык подавлять. Адам – бочка с порохом, готовая взорваться в любой момент. А его взгляд… Несмотря на всю открытость и искренность, в омуте серо-голубых глаз таится тысяча тайн. Адам никого не впускает за кулисы своих мыслей, держа людей на расстоянии вытянутой руки. Даже в общении с друзьями он сдержан и часто уплывает в дебри своего сознания.

Я подхожу к ванной комнате и наблюдаю, как парень вытирает лицо полотенцем.

– Адам, – шепчу я, и серо-голубые глаза находят мои, – что ты знаешь о моей маме?