Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я похолодел. У подлого шпика уже есть мое признание, теперь будет мой собственноручно написанный донос! И на кого?! На свою … э… любимую женщину! На прошлой встрече я думал, что опустился на самое дно предательства, ан нет, есть низость и поглубже!
– Ох, с гимназии ненавидел сочинения. Увольте. Хотя бы не сейчас. Давайте я вам потом занесу свою автобиографию, – выкручивался я. – Да и зачем вам это? Вы и так все знаете.
– Все, да не все. Анна Григорьевна – мастерица по вербовке сторонников. Нам важно, как она это делает.
– Не было никакой вербовки! – возмутился я. – Мы полюбили друг друга… Ну, я полюбил…
– В том-то и дело! Вы полюбили! Вы!
Тут мне пришла на ум одна догадка. Я резко сменил тему.
– Послушайте, а вы же наверняка наводили справки о мне и моей семье, прежде чем… э… вступить со мной в контакт. Так?
– Куда вы клоните, милостивый государь?
– Евстратий Павлович, – начал я как можно дружелюбнее, – ну вы же все знаете обо мне. Вы такое всевидящее око государево, можно сказать. Расскажите мне про моего отца. Сам я его плохо помню. Дома мне про него мало что рассказывали.
Шпик купился на лесть и с удовольствием продемонстрировал свою великую осведомленность:
– Батюшка ваш был видной фигурой. Уездный предводитель! Широко жил, по-княжески: две больших своры держал, конюшню имел почитай лучшую в целой губернии. Правда, все на капитал вашей маменьки. Суров был. Вся округа в страхе дрожала. Как будто и не было манифеста о воле. Земская шелупонь постоянно на него жалобы строчила. Он людей по старинке у себя на дворе мог выдрать, а то и забить до смерти. Однажды на свою же бывшую деревню набег устроил с дворовыми. Слухи были, что вроде гарем имел. Но то слухи, точнее разузнать не получилось. Поговаривали, что пара девок дворовых исчезла.
– Какой гарем? Какие трупы? Что за бред! – запротестовал я. Но запротестовал вяло. После открытий у доктора на кушетке я мог поверить во что угодно. Евстратий с удовольствием продолжил:
– Кончил князь, увы, плохо. Помещен в лечебницу для умалишенных по настоянию родных. То есть по настоянию вашей маменьки. Все было устроено тихо, что бы ни единая душа не знала. Никто и не догадался. Ну, может, так оно и лучше было, а то суд угрожал… Там в лечебнице ваш батюшка и помер. Царствие ему небесное. Не выдержала княжеская гордость заточения, по моему уразумению. Вот, вкратце, история.
– Помещен в больницу для умалишенных?! Это точно?
Мне стало нечем дышать, в глазах потемнело. Евстратий сбегал за стаканом воды. Я замахал отрицательно руками.
– Коньяка-с нет. Не держим. Только водки.
Я одобрительно кивнул. Первая сразу пошла соколом. Шпик аж крякнул от удивления:
– А вы, батенька, умелец.
– Я, Евстратий Павлович, пойду. Тяжко мне. Переварю страшную новость.
– Идите, Сергей Константинович. Идите. Но бумажку с описанием в следующий раз принесите. Послезавтра встретимся, здесь же.
Я не заметил, как дошел до дома. Открывшаяся семейная тайна заслонила собой все мои нынешние передряги. Я так был занят своими мыслями, что чуть не наступил у входа в подъезд на какую-то старушку. Присмотрелся, а это оказалась та комическая поедательница пирожных из «Флер де лиз». От предложения помощи, чтобы подняться по лестнице, старуха отказалась. Она бодро взлетела наверх к нашей двери. Удивленный, я впустил ее внутрь. Тут эта скрюченная карга на моих глазах выпрямилась, с удовольствием расправила плечи, сняла нелепый капор, седые волосы и прошла в ванну. Из ванны вышла Анна, вытирая остатки грима. Я рассыпался в любезностях:
– Вы потрясающая актриса! Глазам не верю! Это было великолепно. Я вас не узнал.
– Кто эта фифа, что была с тобой в кафе? – пропустила мимо мои комплименты Анна.
– Так знакомая. Поразительно, я сидел и потешался над вами, но мне и в голову не пришло…
– Не увиливай от вопроса. Кто эта дамочка?
– Вы ревнуете?
– Не несите чепухи. Я повторяю вопрос, что за дамочка была с вами. Что еще за знакомства у нас за спиной?!
Два товарища оживились и с интересом начали следить за нашей беседой.
Страшная мысль пришла мне в голову: а что если она следила за мной! Боже, что если я раскрыт? Я тут же стал покладистым.
– Это пациентка доктора Фрейда. Мы у него познакомились. Решили отметить…
– Зачем она подходила к столику с Троцким? Она знала его собеседника? Почему они ушли вместе?
«Ага, – подумал я, – видеть ты нас видела, а слышать не слышала. Это шанс».
– Просто она болезненно стеснительна. Доктор советовал ей чаще бывать в обществе. Мы поспорили, что она подойдет к незнакомым людям, познакомится и попросит помощи у одного из них. Такой фан.
Я врал вдохновенно. Аврору сдавать я не собирался никому.
– Почему она подошла именно к Троцкому? Ты знал, что он там будет?
– Нет. Я не знал, что он там будет. Мы с ним договорились встретиться в «Централе» на час позже. Мне самого удивило его появление. Я отправил ее к ним за столик, чтобы позлить его. Он мне не нравится.
– Вы с ним говорили по делу?
– Нет.
– А о чем вы с ним говорили?
– Он предложил мне работать на него. Докладывать о ваших действиях и замыслах.
Повисла пауза. Я успел подумать, что если бы Анна меня выследила до встречи с агентом охранки, то разговор был бы не об Авроре.
– И что ты ему ответил?
– Что я мог ответить? Сказал, что он – негодяй.
– Зря, надо было соглашаться.
25
В анализе «Т» наступил перелом. Фаза сопротивления закончилось. Пациент стал полностью доверять мне. Обычно это проявляется в том, что с кушетки льется поток доселе сдерживаемых недоверием жалоб. «Т» начал с того, что голоден, что за завтраком разыгралась отвратительная сцена. Знакомые, которые гостят в его доме, развели такую грязь и антисанитарию, что завелись тараканы. За завтраком одно из насекомых оказалось на столе. Его попытались тут же убить, но только смахнули на пол. Началась нелепая дикая охота. Знакомые в азарте топали, пытаясь раздавить беглеца. Наконец, это им удалось. Один из них при этом произнес фразу: «Так будет со всеми нашими врагами». «Т» уверяет, что это было сказано со злобой и адресовано лично ему. Не закончив завтрак «Т»
