Поездка в одной карете с близнецами внезапно показалась племяннице министра финансов не такой уж привлекательной, а ведь она ради этого поменялась местами с другой девушкой!

Вдовствующая маркиза смотрела на сидевшего рядом лорда Синегада из-под полуприкрытых век. Навязчивый барон пользовался малейшей возможностью завладеть рукой леди Каларон. Противоположное сиденье занимали леди Айлайр и старшая дочь барона, присутствие которой в экипаже было так же не предусмотрено, как и путешествие в компании ее отца.

— Белинда, какое счастье для девушек иметь перед собой пример настоящей женственности и красоты! Моя дочь Тития не так давно сказала, что если бы не леди Синегад, то я бы — ух!.. стал рабом у ваших ног, позабыв о моей кровиночке!

Маркиза Каларон прикрыла глаза, чтобы не выдать обуревавших ее чувств. Как ей в голову пришла такая катастрофическая мысль пригласить на смотрины девушку из местной аристократии?! Заподозрить эри Стиранн в подкупе она не могла, но почему, о Творец, выбор пал именно на это семейство?! Маркиза планировала прокатиться до Стайлерсока в компании эри Айлайр и леди Лукрень, каким же образом отец и дочь Синегады оказались в одном экипаже с ней? Несомненно, это происки барона…

Выбор желанных спутниц маркизы был неслучайным. Она хотела поближе познакомиться с самой яркой кандидаткой, коей, несомненно, являлась леди Дамира, а также рассмотреть поближе и приободрить самую робкую участницу. В сумасшествие и пьянство белокурой Сивиллы маркиза не верила, по-прежнему полагая, что явление фиолетовой крысы было злой проказой близнецов.

Кандидатуру, навязчиво протежируемую бароном, матушка маркиза Каларона даже не рассматривала. У девушки не было ни внешности, ни характера, а манеры, демонстрируемые родителем, лучше всяких слов показывали, каким кошмаром может обернуться родство с этой семейкой. Кажется, барон упоминал, что помимо Титии в семье есть еще две незамужние дочери? Маркизу передернуло, она даже не смогла скрыть этого. Но барон воспринял все более лестным образом:

— Миледи, вы замерзли! Тития, передай ее сиятельству свою шаль!

Эри Синегад сняла с себя шелковую накидку и протянула маркизе, которая была вынуждена ее принять.

— Благодарю, — еле пробормотала она из-за сведенных от злости челюстей.

Тития улыбнулась, по-птичьи склонив набок голову на тощей шее. Маркиза с удивлением подумала, что в первый раз видит, как эта девушка улыбается. До этого леди Синегад ходила с совершенно постным видом. Но улыбка не смогла украсить ее неприятное лицо с водянистыми глазами навыкате, длинным острым носом и тонкими губами.

«На редкость непривлекательная девушка», — заключила маркиза, но тут эри Синегад смогла ее изумить второй раз за какую-нибудь пару минут, когда обратилась к маркизе с прямым и весьма неожиданным вопросом:

— Ваше сиятельство, как вы планируете поступить с этими… подопечными маркиза? Мне кажется или их пребывание в поместье не приносит никому удовольствия?

Маркиза кинула быстрый взгляд на леди Айлайр — судя по поджатым губам, она тоже не ожидала от бледной немочи баронского рода такого вопроса. Чтобы разобраться что к чему, девицу Синегад надлежало испытать, поэтому леди Каларон деланно вздохнула:

— Ах! Эти близнецы всего лишь дети…

Барон на реплику маркизы никак не отреагировал, продолжая взглядом одурманенной мыши перед алтуветским питоном следить за рукой ее сиятельства, ныне прижатой к взволнованной груди. Но дочь его не разочаровала насторожившихся женщин, явив ум и коварство, ранее скрытые под непрезентабельной оболочкой.

— Не могу сказать за всех гостей, но большинству кажется, что эти молодые люди своим раскованным поведением могут бросить тень на особу его сиятельства, — провозгласила Тития, и маркиза согласно кивнула: эти слова отвечали ее собственным мыслям.

Леди Синегад между тем продолжила:

— И это не самое страшное, ваше сиятельство! Нельзя забывать, что одна из подопечных — девушка!.. Безусловно, она слишком юная и не блещет красотой, а эта ее прическа… — Тития передернула плечами, — просто ужасна! К тому же пусть она путешествовала с братом, который сущий ребенок, но и в пути, и сейчас она находится без надлежащей компаньонки. Что скажут в свете, когда узнают, что маркиз вынужден жить в одном доме с опозорившей себя особой! Или того хуже, ему придется самому ответить за испорченную репутацию подопечной! Вся ситуация представляется несколько щекотливой, не правда ли?

Девица Синегад заметила, что сумела взволновать маркизу, поэтому усилила напор и продолжила с еще большей значительностью в голосе:

— Подумайте сами: эта девушка не может сравниться с нами в красоте, но это не значит, что у нее нет видов на маркиза, она всегда может воспользоваться уловками, чтобы скомпрометировать себя и лорда Каларона!

Только спустя два биения сердца вдовствующая маркиза осознала, что сидит с открытым ртом, как деревенская простушка. Она встретилась взглядом с не менее ошеломленной красавицей Айлайр — похоже, поразила их одна и та же невероятная догадка…

«Неужели эта Тития в самом деле считает себя красоткой?!» — Грудь леди Каларон сжали дурные предчувствия.

К досаде Сивиллы, Виола оказалась права: весь интерес высокородных экскурсанток к осмотру достопримечательностей ограничился взглядом на храм издалека, пока дамы яркой группой переходили из лавки с тканями в салон эрэа Мульми, портнихи.

— Какой приятный сюрприз! Восхитительное местечко! — осматриваясь, воскликнула прекрасная, как драгоценная статуэтка, дочь герцога Пиморка, рядом с которой Сивилла чувствовала себя медведицей, большой и неуклюжей.

Леди Пиморк превосходила родственницу министра финансов во всем — в происхождении, манерах, изяществе фигуры, даже светлые волосы у наследницы герцога имели более красивый оттенок расплавленного золота, в отличие от банального желтоватого, как у леди Лукрень. При этом Анхеланика Пиморк не демонстрировала надменность, как многие другие девушки из числа приглашенных в «Олений бор». Сивилла с сожалением вздохнула: если бы не привидевшаяся ей крыса, она могла бы подружиться с леди Пиморк.

По модным лавкам дамы направились после приятного полуденного завтрака, который маркиз и его матушка заказали в ресторанчике на центральной площади Стайлерсока.

Результатом длительной совместной поездки в карете стало то, что теперь Сивилла немного сторонилась близнецов, обидевшись на слова Виолы, поэтому за новыми злоключениями подопечных маркиза она наблюдала со стороны. В любом случае Сивилла ни за что бы не присоединилась к травле близнецов, организованной некоторыми девушками. В этом плане ее особенно поразила дочь барона: всегда бледная и вялая девица оживилась, на ее зеленоватых щеках пятнами проступил лихорадочный румянец, глаза неестественно засверкали. А какие язвительные слова слетали с ее губ! Больше всего эри Синегад нравилось обращаться к одетой в платье Виоле, как к юноше, а к Луке — как к девушке. Под градом оскорбительных слов Виола сумела сохранить невозмутимое выражение лица на протяжении всего завтрака, а вот Лука не смог сдержать ответных колкостей. Сивилла видела, что он вот-вот не выдержит и взорвется.