Дома у меня осталось немного времени, чтобы привести себя в порядок и подготовиться к предстоящему визиту. Я долго выбирала одежду и пыталась унять волнение. Как отнесется семья Саида к жене-иностранке? Этот вопрос давно не давал мне покоя. Саид утверждал, что его родственники – современные люди и ничего не имеют против нашей свадьбы. И всё же я очень переживала и опасалась, что без одобрения матери Саид на мне не женится, как бы сильно ни любил. Потому я хотела познакомиться с его семьёй как можно раньше, своими глазами увидеть их отношение, снять все вопросы и успокоиться.

Наконец гардероб был подобран. Оглядев себя в зеркало, я осталась довольна: вся одежда закрытая, свободного кроя и приглушенных тонов. В последний момент я решила надеть платок, чтобы не выделяться на фоне матери и сестер Саида. Он со мной не согласился.

– Зачем, хабиби? Они знают, что ты христианка и не носишь платка.

– Ну… может быть, так мне будет комфортнее. И им я больше понравлюсь.

– Ты им и так понравишься, я уверен. – Саид обнял меня за плечи, но я чувствовала, что он тоже нервничает. – Платок – это серьёзно. Если девушка носит платок, то постоянно, а не так, что сегодня надела – завтра сняла. Я буду очень рад, если ты когда-нибудь решишь принять ислам и носить платок. Но сейчас не нужно.

– А жена твоего брата и сёстры носят платки? – уточнила я.

– Да, – признал Саид. – А младшая сестра надевает никаб.

– Что? – воскликнула я. – Паранджу? Ты мне не говорил.

– Вот теперь говорю. Но ты увидишь её лицо – никаб только для улицы.

– А почему женщина надевает паранджу? – спросила мама. Она уже приготовилась к выходу и сидела в холле в ожидании нас с Саидом.

– Это считается признаком религиозности. Женщина не показывает лицо, чтобы не смущать мужчин, чтобы у них не было повода для нескромных мыслей. Моя сестра Надя очень религиозная.

– Сегодня я видела несколько женщин, у которых лицо было полностью закрыто, – вспомнила я.

– В Александрии таких не очень много, зато тут есть очень современные девушки в европейской одежде. А в маленьких городах все женщины носят свободные платья и многие надевают паранджу.

– А как они через неё видят? – поинтересовалась мама.

– Я думаю, там всё предусмотрено. Если хотите, Надя даст вам посмотреть. Вы готовы?

Мы с мамой кивнули.

– Ну, тогда я позвоню, предупрежу, что мы выезжаем.

Мама ободряюще потрепала меня по плечу:

– Всё будет отлично. Ты только не нервничай. Видишь, как всё хорошо складывается, мы в первый же день нашли квартиру. Тьфу-тьфу.

– Ага, – хмуро ответила я, – вот не понравлюсь его матери, будет мне квартира.

– Аннушка, не настраивай себя заранее. Мы будем просто сидеть и улыбаться. Если даже ты скажешь что-то не так, Саид сможет перевести как надо. Потерпи немножко, и ты увидишь, что я была права.

– Хорошо, – кивнула я, пытаясь унять дрожь в руках.

По дороге Саид ещё раз повторил, кто живёт в квартире и что нужно говорить. Я как заклинание повторяла имена его матери, брата, сестёр и их детей.

Квартира, куда мы приехали, находилась в огромном современном здании. Дверь открыла служанка – Саид упоминал, что Мухаммед держит прислугу, хотя его жена не работает. Девушка в униформе с любопытством посмотрела на нас и, очевидно, поздоровалась. Первым навстречу нам вышел брат. Они с Саидом обнялись.

Я удивилась, что Мухаммед совсем на него не похож. Брат был намного старше, выше ростом, худее, и черты его лица ничем не напоминали Саида. На глаз я определила разницу в возрасте в десять лет и решила потом уточнить этот вопрос у своего жениха. Мухаммед поздоровался с нами и пригласил заходить и располагаться – я не разобрала слов, но поняла жесты и интонацию. Тут же подошла его жена Ясмин – высокая улыбчивая женщина, которая попыталась завязать со мной разговор по-английски. Я обрадовалась, что смогу хоть с кем-то пообщаться. Из коридора мы попали в гостиную – там сидела вся семья, у окна резвились дети. Я замерла в нерешительности, пытаясь разглядеть каждого и не очень понимая, что делать.

Саид подвел нас сначала к матери – на вид очень простой пожилой женщине, одетой во все чёрное, поцеловал её и сказал несколько слов по-арабски, а мне по-русски напомнил, что маму надо поцеловать. Она поднялась с дивана, крепко обняла нас и начала что-то говорить, постоянно повторяя некоторые слова. У меня в голове всё смешалось.

– Тезбах аля хир, – прошептала я. Потенциальная свекровь посмотрела на меня с недоумением и перевела взгляд на сына.

– Ты сказала: «Спокойной ночи», – прошептал мне Саид и что-то добавил по-арабски. Я покраснела, все остальные заулыбались. Боже, что я несу?

Тем временем Саид подвел меня к сёстрам. Аят оказалась довольно худой женщиной лет тридцати. Я с удивлением заметила на ней современные узкие джинсы. Платок, подобранный точно под цвет одежды, на её голове смотрелся очень гармонично. Вторая сестра, Надя, была довольно полной, но, несмотря на это, показалась мне очень красивой. Она была одета во что-то длинное, чёрное и очень широкое. Я вспомнила слова Саида, что это Надя носит паранджу. Мы с мамой поздоровались и обнялись с обеими сёстрами, стараясь при этом улыбаться как можно шире и искреннее. В самом конце мы расцеловали детей – я так и не поняла, где чей ребенок – и отдали им привезённых из России кукол и матрёшек.

Я не произнесла и десяти слов, но чувствовала себя выжатой как лимон. После долгих приветствий все расселись на диванах, служанка принесла сок. Начался неспешный разговор. Саид переводил, мы с мамой улыбались и в основном молчали. Нас разглядывали с явным интересом – я чувствовала себя манекеном в витрине. Мне страшно хотелось улизнуть – куда угодно, лишь бы хоть ненадолго избавиться от изучающих взглядов родственников Саида. Когда Ясмин предложила провести нас по дому, я взглянула на неё с благодарностью и тут же вскочила с кресла.

Квартира оказалась огромной и набитой громоздкой мебелью. Я заметила шкаф, заполненный посудой, толстые ковры и массивные диваны в каждой комнате, а стулья и прочие предметы интерьера вполне гармонично смотрелись бы в каком-нибудь средневековом замке. Ясмин оживленно комментировала каждую комнату на арабско-английском наречии. Мы продолжали улыбаться и, в меру знания языка, демонстрировали восхищение.

Ещё около часа меня расспрашивали о моём образовании, семье, впечатлениях от Египта. Мы с мамой примерили паранджу Нади, и женщины пообещали показать мне, как завязывать платок. К нам обращались на арабском, Саид переводил. Иногда я пыталась говорить по-английски, упрощая фразы, как только можно, но видела, что понимали меня слабо.

Около девяти нас позвали ужинать. Стол был заставлен непонятными блюдами: я узнала только рыбу и рис, почему-то коричневого цвета. Саид шепотом объяснил, что есть что. Я ела совершенно автоматически, не чувствуя вкуса. Все окружающие пытались положить нам с мамой добавки и сокрушались, что мы мало едим. Египтяне, насколько я поняла, отсутствием аппетита не страдали.