смотреть людям в глаза, чтобы это чувство у меня не отняли сегодня. Как отныне жить в одной квартире с лжецом, принимать ворованную еду, спать на украденной кровати и практически не доверять ему?

— Согласен. Долг каждого советского гражданина жить честно и достойно, защищая собственные жизненные принципы справедливости, в которых добро всегда побеждает зло, а вор должен сидеть в тюрьме. Иначе в советском обществе не выжить.

Всеми уважаемый сыщик Иван Корнеев, разумеется, сочувствовал прелестному созданию, что не мешало при этом любоваться красотой и изяществом точеных линий ее тела, наслаждаться запахом соломенных волос и бороться с нарастающим наваждением. У капитана с каждой минутой усиливались сумасбродные желания обнять, притянуть к себе, поцеловать, успокоить. Но, как честный и порядочный офицер, не готовый признаться, что обыкновенной симпатией к красивой женщине здесь и не пахнет, продолжал вести себя благородно и великодушно.

— Нелли Алексеевна, вам надо отдохнуть, скажите, в котором часу подогнать машину, отвезу вас с детьми на дачу. Не волнуйтесь, все образумится, забудется. Главное, оставаться верным своему долгу и принципам.

— И где эти принципы теперь? Спасибо, — и, немного успокоившись, Нелли добавила: — В шесть вечера вам будет удобно?

— Разумеется, я подъеду.

Дома Нелли заказала во второй раз за неделю междугородний телефонный звонок и, ожидая услугу, смыла в душе накопившуюся грязь вместе с тонной лжи, в которую окунулась в последнее время.

— Тетя Лена, здравствуйте! — через час ожидания телефонистка соединила с Южным Уралом. — Это Нелли, Сашина жена.

— Узнала. Случилось что-то?

— Нет, ничего страшного. Хотела спросить… Саша обманывал, нет, врал, простите, не рассказывал… — начала непростой разговор Соловьева, но на том конце провода ее тут же оборвала тетя:

— Что деньги присылал? Так он говорил, что вы не нуждаетесь, обеспечены.

— Посылал? Да-да. Обеспечены, конечно, — согласилась вдруг Нелли.

— На лечение Верочки много средств уходит… Но динамика в реабилитации положительная. Верочка ходит уже, правда, с палочкой, но какой прогресс! Будет кому в старости воды подать, — продолжила тетка с воодушевлением.

— Вера?

— Саша не говорил? Моя племянница. Много лет назад на нее напали, она осталась инвалидом. Вот Саша и помогает, спасибо ему.

— Его арестовали, — наконец удалось вставить два слова Нелли.

— Как? Опять?

— Почему опять? — с недоумением спросила Соловьева, но на другом конце провода послышались короткие гудки, ибо время разговора предательски истекло на самом интересном месте.

На этот раз женщина сильно разозлилась, почувствовав себя полной дурой. «Скажите, пожалуйста, какое благородство за чужой счет! Красть, чтобы лечить больную племянницу! Получается, у меня за спиной кипят настоящие шпионские игры. Почему в неведении только я одна? Идиотское положение, честное слово!» — подумала Нелли и с брезгливостью к дорогим вещам мужа стала собирать сумки.

Тем временем Корнеева в служебном кабинете ожидал сюрприз: верный помощник инспектор Бусько разузнал, что сразу после задержания главного фигуранта уголовного дела двое грузчиков ликеро-водочного завода внезапно уволились по собственному желанию.

— В такие случайности я не верю. Съезди, Серега, поговори с ними.

— Есть! — инспектор взял под козырек и тут же удалился, поскольку и сам желал познакомиться с теми, кто устоял от искушения пробовать каждый рабочий день отменный сорокаградусный эликсир.

Впрочем, далее не было ничего сверхъестественного: по первому адресу Бусько в посиневшем вчерашнем грузчике ликеро-водочного завода узнал молчаливого заросшего субъекта из гаража Куприянова, родственника Нелли. По словам соседей, мужчина впал в запой, и разговаривать с ним нет смысла, ибо понимать с полузакрытыми глазами он мог только красноречивый язык жестов, точнее, лишь один определенный жест указательным пальцем, что означало одно: налить в стакан очередную порцию сорокаградусной влаги.

— Слаб человек! Так и до белочки допиться недолго, — инспектор Бусько, вздохнув, покачал головой.

— Белок не видела, а мыши, точнее крысы, у него водились. Не понимаю, столько лет не пил, а как устроился на этот ликеро-водочный завод, развязал. И как только таких алкашей без медицинских справок туда берут, — сетовала опрошенная ярко-рыжая соседка из квартиры на той же лестничной клетке.

По второму адресу инспектору не повезло еще больше: бывший работник ликеро-водочного завода, хоть и был трезвым и вменяемым, но упрямо держался версии, будто уволился не по собственному желанию, а по настойчивому требованию начальства из-за мелкой кражи пары бутылок водки. Соловьева близко не знал и не общался, поскольку тот прослыл человеком непьющим, а потому заносчивым и надменным.

Матушка Нелли Соловьевой, Наталья Андреевна, женщина властная и требовательная, на дачу к которой свалились как снег на голову дочь с любимыми внучками, была удивлена, но несказанно рада, однако, разузнав истинную причину визита, сильно расстроилась. Последние несколько лет, выйдя на пенсию, бывший главный редактор известного литературного журнала перебралась за город на постоянное место жительства, освободив трехкомнатную квартиру дочери с мужем и детьми, дабы не мешать их семейному счастью.

— Что намерена предпринять?

— Мам, не знаю.

— Надо помочь Саше, что тут думать! Он там один в камере супротив настоящих убийц и насильников! А питается чем, тюремной баландой? Вот я и говорю: передачу надо собрать. Ты на свидание ходила, ведь даже не спросила, как он там… И не принесла ничего путного.

— Не спросила. Не принесла. Мам, о чем ты? Какая передача, он врал все эти годы, он — тунеядец, вор, ты не понимаешь!

— Не понимаю! Все эти годы ты была довольна супругом, беспрекословно принимая многочисленные подарки, поездки на море. И тебя не особенно волновало, что и откуда. А теперь ты, словно соседки завистливые, вечно судачащие у подъезда, быстренько с осуждением записала его в преступники. Ты что — суд? А как же презумпция невиновности? На дворе не 1937 год! Какая же ты после этого мужнина жена? — взволнованная женщина распалилась до такой степени, что перед тем, как заварить чай, нечаянно ошпарилась кипятком.

— Мама, да, я — неудачливая журналистка. Но я — человек! Думаешь, приятно сознавать, что тебя столько лет обманывали? — не унималась Нелли, но на покрасневшую руку матери внимания не обратила.

— Приятного мало, но надо понять природу этой недосказанности, а пока я вижу, что тебя другие мужчины подвозят за город!

— Мам, это милиционер, следователь, который ведет дело Саши.

— Что? Этот прохвост, который вынюхивает и стряпает дело, теперь еще и за тобой следит? Дочь, разуй глаза!

— Он по-дружески, просто увидел, как мне тяжело!

— Просто так даже прыщ не вскочит, я тебя умоляю! — Наталья Андреевна затушила очередную сигарету, еще раз зажгла газовую конфорку и зачем-то вновь поставила еще горячий чайник, однако, услышав детский плач в дальней комнате, тотчас направилась к внучкам.

В спальне на разложенном диване две худенькие