В этот раз я все делала сама, даже чистила овощи, я не хотела нагружать этой работой моих учеников, чтобы они не подумали, будто ниже меня. Все четверо пришли сюда учиться готовить элементарные блюда, вот пусть стоят, смотрят и внимают моим объяснениям.

— Для того чтобы мясо сварилось достаточно хорошо, ему требуется от получаса до нескольких часов… мини циклов. Все зависит от мяса и его количества. Конкретно это мясо уже готово и я собираюсь извлечь его из бульона.

— Потому что оно не пригодно для употребления?

Оторвала взгляд от горшка с бульоном, посмотрела на мужчин, им действительно было интересно, и они не только внимательно меня слушали, но и, не отрываясь, следили за каждым моим движением. Я даже немного расслабилась, так как серьезно опасалась того, что многие мужчины не захотят учиться готовить.

— Мясо пригодно к употреблению и даже очень вкусное, особенно если оно мягкое и немного подсолено. Я извлекаю мясо для того, чтобы проверить его мягкость и разделить на небольшие кусочки. Если мясо очень мягкое, то кусочки можно сделать побольше, а если твердоватое, то его следует порезать намного мельче, это позволит прожевать его без особых проблем. После нарезки я бросаю мясо обратно в бульон, и теперь могу без проблем поделить все на порции, — все свои слова я сопровождала действиями, а Фер, стоящий за моей спиной, всячески пытался облегчить мне готовку, и как только я вытащила мясо на большую тарелку, он тут же остудил его магией, заслужив мою благодарную улыбку.

Четверо моих поварят заметили действия Фера, и прежде чем на меня посыпались вопросы, я начала объяснять им, что такое горячо, и к каким травмам это может привести. В ходе моего объяснения выяснилось, что один из поварят уже успел несильно обжечься паром, когда проверял картофель на готовность. Я тут же почувствовала свою вину и поспешила извиниться, ведь они пришли ко мне, я должна за ними следить, чтобы не они не причинили себе вреда. Это не моя прошлая жизнь, где все знают элементарные правила безопасности, стоящие передо мной мужчины в этом плане все равно, что младенцы несмышленые.

Мои извинения не приняли, единогласно решив, что я тут не при чем, и что они сами виноваты, мало того, еще и от капитана получат за невнимательность и отсутствие осторожности, ведь они воины, а для воинов такое поведение неприемлемо, ибо ведет напрямую к смерти. Постояла, подумала и махнула на них рукой. Их правила, пусть они им и следуют, а мне их надо научить готовить.

Следующий час я объясняла им, как резать картофель и зачем бросать его в бульон. Почему плачу от лука и зачем его резать мельче, чем картошку. Выяснилось, что на лук они вообще не реагируют, а я, пока порезала одну половинку, вся уревелась, покраснела и жалобно хлюпала носом. Мужчины не выдержали, отобрали у меня опасный овощ и сами пошли нарезать его на мелкие кубики. Получалось у них не очень, но они старались, и я подсказала им, что измельчить что-либо можно рубкой, а для этого отлично подойдет вооон тот нож, да, именно этот. Широкий? Так и должно быть. А теперь надо легонечко, вот такими движениями порубить большие кусочки.

Я только и успела, что моргнуть, как мужчина, держащий в руке тесак, используя свою супер скорость, за несколько секунд измельчил лук. Вздохнула со светлой завистью и принялась за морковь.

Да, ее тоже надо нарезать кубиками. Нет, ни ее, ни лук мы бросать в бульон не будем, пока не будем. Что с ними делать? Обжарить на сковороде, так будет вкуснее, а для этого нужен жир. Да, вон тот белый, что на мясе. Нет, много не надо. Куда целым куском?! Да, и его надо измельчить. Почему жира стало меньше, и он поменял цвет? Что это за жидкость появилась на сковородке? Почему сковородка шипит и иногда жалится? Зачем все это выливать в бульон? Что это за мелкие белые зернышки? Тоже будет вкусно? А сколько их сыпать? Белые кристаллики? Попробовать? Да пожалуйста! Фу, какая гадость! Если добавить к блюдам, то они будут вкуснее? Как-то сомнительно… Нальем немного супа в пиалу и попробуем? Ну, давайте попробуем. Вкусно? А я вам говорила! Больше не будете сомневаться в моих словах? Будете, будете.

Так посмеиваясь, шутя и отвечая на мильён вопросов, вместе доварили суп, сняли пробу и даже отварной картофель разложили по тарелкам, естественно, только первую партию. Чтобы накормить всех и одновременно, у нас ни посуды, ни столов, ни стульев, ни помещения такого огромного нет.

К тому моменту, как я собралась уходить из кухни, мои поварята были под впечатлением от моих талантов и снова смотрели на меня как на божество. А я вдруг пожалела, что не профессиональный повар со стажем, и многого не знаю.

Вареная картошечка зашла на «ура». Я лично подглядывала из-за чуть приоткрытой двери. По первой реакции мужчин сразу становилось ясно — привыкли есть то, что им дадут. Получили полпорции отварного картофеля, но это я знаю, что это картофель, а они-то не знают, смотрят как на что-то непонятное, но неизбежное, и, тем не менее, едят. Медленно жуют с настороженными лицами, ну, что сделаешь? Не привыкли они к разнообразию вкусов, а я ведь картошку даже не посолила.

В общем, распробовали и быстренько все смолотили, вот только голод из их глаз так и не ушел, и я решила завтра разрешить всем по целой тарелке супа, быть может, даже испеку немного хлеба. У меня прямо руки чесались, так хотелось откормить этих заморенных бедняг, а ведь где-то не так уж и далеко есть еще голодающие и, быть может, в этот самый момент кто-то умирает от голода.

Больше не хотелось смотреть за тем, как едят мужчины, и я направилась на поиски капитана. Спать спокойно не смогу, пока не узнаю, послал ли он за оставшимися людьми.

Нашла, задала ему волнующий меня вопрос и просто офигела от его ответа!

— Ты правда готова принять всех остальных?

Стою, хлопаю глазами и пытаюсь осознать то, что только что произошло.

Он только что поставил вопрос так, будто я здесь хозяйка? Нет, даже не это меня волновало больше всего, а то что он…

— Да даже если бы все это было моим, — всплеснула я руками. — Ты, правда, допускал возможность того, что я оставлю три тысячи людей умирать от голода? Ты в своем уме?! — уже не стесняясь, орала на Марена во всю мощь легких, а на душе было так погано, что хотелось сначала убить кого-нибудь с особой жестокостью, а потом, забившись в самый темный угол, сидеть и реветь в голос.

— Прости, — выдавил из себя Марен. — Нас и так слишком много, а ты одна. Мы все боимся того, что рано или поздно ты устанешь и перестанешь нас учить. Мы ведь не дураки и понимаем, что, кроме еды нам надо еще много всего. Нас много, а ты одна, — закончил он свои сбивчивые объяснения.

И в какой-то мере я понимала страхи этих мужчин, но все равно не могла принять того, что они готовы были обречь три тысячи людей на медленную смерть. Нет, я уверенна, что через несколько месяцев Марен бы пришел поговорить со мной о них, но скольких к тому времени они потеряют?

— Ты правильно сказал: я одна, а вас много. Вот поэтому я буду руководить, учить, помогать, а вы — делать. Пошли за остальными прямо сейчас, пусть собираются и топают сюда. Будет мало места — расширим территорию, перенесем забор, построим новые дома. Только мне нужны гарантии, что они будут слушать тебя, я хочу, чтобы твое слово было законом. Мне не нужны скандалы, интриги и прочая грязь, я хочу жить спокойно даже после того, как передам вам все секреты, что знаю. Если ты можешь мне все это гарантировать, то я согласна учить вас всех. Неважно, будет вас две тысячи, три, пять. Я не хочу, чтобы люди умирали из-за меня.