Ярость утихла столь же быстро, как и возникла. Танос растянулся лицом вниз на кровати.

– Госпожа, – прошептал он. – Любовь моя.

Он сунул голову под подушку и добавил:

– Мама?

Ответа по-прежнему не было.

Выпрямившись, он утер слезы. Что ж, так тому и быть. Он всегда был одинок, и теперь, как и раньше, должен сам выбрать свой путь.

Взяв клинок с узким лезвием, он вышел из дома. Теперь его шаги были куда тяжелее, чем прежде.

Он шел по темному рынку мимо закрытых лавок и загруженных повозок на воздушной подушке, пока не достиг большой кантины на открытом воздухе, освещенной бумажными фонариками. Не обращая внимания на оклики официантки в бюстье и туфлях на низком каблуке, он протиснулся между тесно составленными круглыми столиками до барной стойки. За ближайшим к ней столом расположились Авия и Фелина в компании Пипа. Тролль то и дело пытался влезть между сестрами, но Авия постоянно его отгоняла. Все трое смеялись.

Заметив Таноса, Фелина с улыбкой поприветствовала его. Остальные тоже обернулись к нему. Пип первым сообразил, что что-то неладно, и с воплем скрылся в светящемся портале.

Авия вскочила на ноги, прикрывая собой Фелину.

– Нил, – только и сказала она.

По ее глазам Танос видел, что она все поняла. Она научила его владеть клинком, она была быстрее, точнее и подвижнее его. Но она мешкала. Он бросился вперед и пронзил ее сердце рапирой.

Кто-то закричал. Толпа побросала свои напитки и разбежалась.

У Авии перехватило дыхание, изо рта брызнула кровавая пена. Дрожащими руками она потянулась к клинку, но ее ладони сомкнулись на руках Таноса. Тот крепко держал вычурную рукоять и продолжал давить, приколов Авию к стулу.

Он смотрел ей в глаза, не чувствуя абсолютно ничего, пока ее взгляд не померк. Лишь тогда он выдернул рапиру.

Похватав свои вещи, оставшиеся посетители бросились наутек. Хозяйка заведения, низкорослая бритоголовая женщина, лишь качала головой. Похоже было, что она не столько шокирована, сколько рассержена.

Спину Таноса пронзила боль. Обернувшись, он увидел Фелину с большим охотничьим ножом, по лезвию которого стекала его кровь.

– Я так и знала, – сказала она. – Почему-то я так и думала.

Он шагнул к ней. Фелина отступила, не опуская нож.

– Я тренировалась, – сказала она. – Я знаю куда больше приемов, чем считает Авия. Считала…

Фелина перевела взгляд на истекающую кровью Авию. Когда она вновь посмотрела на Таноса, в ее глазах читалось непонимание.

– За что? – прошептала она.

– Она не оставила бы меня в живых, – ответил он, – после того, как я сделал бы это.

Танос выхватил стронцианское протонное ружье и выстрелил в Фелину в упор. Кожа Фелины обуглилась, нервная система отказала мгновенно. Она была мертва еще до того, как упала на землю.

В воздухе раздался жуткий клекот. Танос обернулся как раз вовремя, чтобы заметить коршуна Генри, с убийственной яростью пикирующего на него.

Он поднял ружье и снова выстрелил. Генри будто бы замер в воздухе, его перья вспыхнули. Умирая, он изогнулся, зацепился когтями за гирлянду из фонариков и, сдернув ее, врезался в столик, расколов столешницу пополам.

Танос огляделся. Все столики опустели, посетителей и след простыл. Сбежала даже хозяйка – должно быть, вызвать охрану. Задерживаться было нельзя.

На плечо Таноса легла чья-то рука, и он обернулся. Перед ним с бесстрастным взглядом стоял Эбеновый Зев.

– Самые запоминающиеся дни, – сказал Зев, – это те, когда гибнут наши боги.

Танос взглянул на мертвого коршуна, на пламенеющие фонари, на обломки стола. В воздухе стоял аромат жареной плоти. Тело Авии соскользнуло со стула на землю, из раны на груди по-прежнему сочилась кровь. Фелина лежала рядом, и в смерти не расставаясь с сестрой.

– Как ощущения? – спросил Зев.

Танос посмотрел на бледное лицо Фелины, на котором навеки застыла маска удивления.

– Это было легко, – ответил он. – Легко.

Зев задумался, услышав этот ответ. Впервые на его мертвенном лице промелькнула тень сомнения.

Из-за барной стойки выглянуло небольшое существо. Это был Спайк. Тигр подкрался к своей хозяйке, понюхал ее мертвую руку и взглянул на Таноса, словно ожидая чего-то.

Танос наставил на него рапиру. Одним движением руки он мог бы пронзить тигра насквозь. Еще одна маленькая жертва, последний свидетель кровавой расправы. Еще один шаг на длинном пути.

Но Танос-Нил мешкал. Тигр молниеносно развернулся и сбежал.

Зев взял Таноса под руку и повел к выходу. Его сомнения, казалось, развеялись, и он снова был убийцей Черного Ордена, тихим, но отчетливым голосом в ночи.

«Вера, которую мы разделяем, – думал Танос. – Божество, указавшее нам смысл нашего существования».

– Идем, – позвал его Зев. – Утро близится.

Кровь на спине Таноса начала подсыхать. Вложив клинок в ножны, он последовал за Зевом в глубь рынка, в самое сердце этого прибежища отчаявшихся душ. Бок о бок, словно древние гладиаторы, они встретили первые лучи кровавого солнца.

– Порядок рождает благополучие. Благополучие рождает веру. Это главные заповеди, на которых зиждется наша Церковь.

Следом за Проксимой и Зевом Танос прошел между скамьями в святилище. Впереди, перед черным, поглощающим весь свет алтарем, стоял священник. За его спиной, в алькове, высился огромный, вытесанный из черного мрамора анх.

– Прошу, присядьте и соблюдайте порядок, – продолжил священник. – Есть множество тропинок к просвещению, множество путей к богу. Ваша тропинка, ваш путь привел вас сюда в этот день. За это мы, скромные служители Церкви, покорно и благодарно склоняем головы.

Кожа священника была темной, загорелой, взгляд его был тверд и внушал благоговейный трепет. Раскинув руки, он будто бы желал обнять всех новоприбывших послушников разом. Потенциальные священники всех возможных размеров, рас и цветов кожи продолжали прибывать; все они были одеты в свободные робы аколитов. Всего их собралось сорок-пятьдесят, но при этом места в святилище едва заполнились на треть. Зев и Проксима уселись на пустом ряду скамеек примерно на полпути до алтаря. Танос проследовал за ними, перед этим взглянув вверх. Со всех сторон высились каменные стены, упираясь в вычурное витражное окно, которое было вделано прямо в крышу.

– У Церкви много врагов, – сказал священник, – и все они не гнушаются распространять ложь о наших обрядах. Надеюсь, когда вы пройдете обучение, вы отыщете свой путь к свету и осознаете, что в этих стенах можно обрести истинную благодать.

Танос примостился на деревянной скамье. Сквозь витраж пробивался тусклый красноватый свет, из-за чего складки его робы принимали причудливые очертания. В спинку скамьи, расположенной перед ним, над молельным ковриком был встроен голопланшет.