— Скажите, Погребинский, — начал Прищепов, — неужели ваш отец не успел вас предостеречь? Он же был профессионалом в этих делах! Или, может, он был недогадлив?

Погребинский взглянул на него, опустил глаза. Без обычной ухмылочки сказал:

— Предостерегал! Не велел даже!

— Верю! Представьте себе, Погребинский, верю!

— Не с моим, говорил он, характером, такие дела делать! Откровенный у меня характер! Скажите мне, гражданин начальник, по старой памяти, что меня ждет?

— Память вам изменяет, Погребинский! Я никогда не говорил вам, что вас ждет! Это суд решит. А вот ваш следователь, товарищ Ольховиков Виктор Иванович.

Погребинский взглянул на Ольховикова.

— А в Ленинграде?

— Разве он вам представился следователем? — спросил Ольховиков.

— Нет, но я думал...

— Вы опытный человек, Погребинский. С вами разговаривал оперативный работник. Следствие только начинается. Уголовное дело возбуждено по статье девяносто второй.

Ольховиков открыл Уголовный кодекс на нужной странице и протянул Погребинскому.

— Ознакомьтесь!

Погребинский хорошо знал статью, но на всякий случай пробежал ее еще раз глазами. Отрицательно мотнул головой.

— Никак не получается, гражданин следователь! Мы не воровали ни брошек, ни ягодок, ни жучков, ни червячков, мы сами их изготавливали...

— Вот и помогите нам разобраться, докажите, что сами изготовили, что похищали.

— Я всегда готов идти навстречу следствию! Вот и гражданин начальник подтвердит, что я ничего не утаиваю.

— Да, когда речь идет о других, — ответил Прищепов. — Хотелось бы вам задать пару вопросов по одному старому делу. Мы тут получили интересный материал из Москвы.

— Чего же по старому, когда тут новое? По старому я все рассказал! Даже в совхоз приезжали.

— Знаю, — согласился Прищепов. — Следствие по делу вашего отца закончено. Разобрались в Москве и с его подпольной деятельностью. Трагическая смерть вашего отца помогла тем, кто вместе с ним совершал хищения, тем, кто выпускал неучтенные вещички и их реализовывал. Та же схема, Погребинский, как и у вас с Гориным. Ваш отец отдал Лотошину четверть миллиона. А куда спрятали остальные деньги?

— Ни копейки не видел я из этих денег!

— Тем не менее ваш отец оперировал крупными суммами. Очень крупными. Непонятно, зачем вам при таких деньгах понадобился подсобный цех?

— Потому и понадобился, что я этих денег не видел! Не пойму я вас, вы что, не верите?

— Стало быть, деньги у вашей тетушки, с нее и будем спрашивать! Второй вопрос потруднее, Погребинский. Хотим составить представление о вас как о человеке. Не более.

— Какой же тогда смысл отвечать, гражданин начальник?

— Торгуетесь? — спросил Ольховиков.

Погребинский замолчал. Очень ему не хотелось менять показания, которые дал Линькову.

Прищепов подвинул к себе протокол допроса.

— Вы знакомили Лотошина с отцом?

— Знакомил!

— Каким образом тот мог догадаться, что ваш отец в состоянии собрать такую огромную сумму денег?

— Я же говорил! Отец мог попросить денег у сестры!

— Да вы же сами, Погребинский, не верите своим сочинениям.

— Отец меня на трамвайных билетах учитывал! Откуда мне знать, как он добывал деньги?

— Лотошин пока молчит! А вот будет ли он молчать и дальше? Вы многим рискуете, Погребинский, уходя сегодня от ответа.

— Я вам ответил, гражданин начальник. Я рассказал все, что знал...

— Ваш знакомый вступает в сговор с убийцами отца, а вы остаетесь в стороне?

— Я убийствами никогда не занимался...

— Знаете, чем интересовался на допросе Лотошин? Жив ли Гарик, то есть вы, Погребинский! Следователь ответил, что жив. «Ну так его все равно убьют! — говорит. — Это уж я точно говорю, убьют, никуда не денется». За что он вас так не любит?

— За откровенность на следствии.

— Только ли за это? С тяжелым сердцем я расстаюсь с вами, Погребинский. Учтите, все, что вскроется по делу отца без вас, против вас и обернется! Подумайте, хорошенько подумайте. Ведь есть над чем.

Степанов побывал в совхозе «Воронки». На основе анализа документов подсобного цеха стало ясно, что здесь, под прикрытием совхоза, создавалась подпольная продукция.

По тому, как велся учет в подобных цехах, Степанов сумел составить представление о преступниках, об их работе, о том, как скрывали следы своей деятельности.

В совхозе «Воронки» Степанов обнаружил акты на списание переработанного сырья, подписанные лицами, зависимыми в служебном отношении от Горина и Погребинского. Как выяснилось, далеко не всегда точно взвешивались отходы, которые не уничтожались, а отвозились на свалку. Количество списанного сырья было значительным, его, безусловно, достало бы для изготовления внушительных партий левой продукции.

Обнаружились нарушения и в начислении зарплаты. Наряды учитывались на глазок — лишь бы к концу месяца вывести сумму, оговоренную при приеме рабочих в цех. Да, здесь были возможности для финансовых авантюр!..

Допросы свидетелей дали, к сожалению, немного: никто из рабочих цеха не знал ничего точно — правильно ли учитывалась произведенная продукция, соответствовало ли количество списанного сырья тому, что было записано в акте.

Пока Степанов работал в совхозе, отдел Прищепова в Ленинграде установил, какое количество неучтенных изделий было реализовано через галантерейные магазины. То, что не успели продать, по сигналу Бегуна уничтожили.

Ольховиков столкнулся с разногласиями в показаниях Горина и Погребинского. Последний продолжал говорить то же, что и у Линькова: Горин экономил полистирол на ягодах, латунь — за счет списания остатков.

Горин утверждал, что полистирол доставлен в совхоз Погребинским. Тот заверял, что с сырьем все в порядке, все на законных основаниях. Обнаруженные акты на списание совхозного сырья и отходов выглядели неубедительно. На все вопросы относительно этого Погребинский и Горин отвечали уклончиво, неуверенно. Да и что они могли сказать: что акты составлялись в спешке, что было много дел, поэтому до оформления бумаг как следует руки не дошли? Но кто мог поверить этому!

Погребинский охотно и много рассказывал о роли Алояна в организации дела, не щадил он и Диану, утверждая, что вдохновителем и руководителем Павла является она. «Да, да. Эта роскошная дамочка, — смаковал Погребинский, — очень хотела, да нет, просто жаждала роскошной жизни. Она обожает, чтобы все не как у всех, понимаете? Очень любит отличаться. Во всем. Шмотки, штукатурка, духи, видео, машина, выпивон чтоб был на уровне, сигареты там разные... В общем запросы у бабочки — прямо Мерилин Монро или, допустим, Джина какая-нибудь Лоллобриджида. И миллионера ей подавай. Все мечтает о вилле перед океаном да о бассейне с