Первая неделя в Крутоярском лагере показалась Лизе и Людмиле сплошным кошмаром. Шли непрерывные дожди. С Оби нахлестами бил холодный ветер, насквозь пронизывавший щелястые домики. Донимали комары. Все ходили простуженные, сопливые, в кровь расчесанные, раздражались и ссорились по пустякам. Дорогу на Крутоярье так развезло, что невозможно было привезти ни молока, ни картошки, ни хлеба. Питались консервами и макаронами, да и те были полусваренными – поварихи не могли сладить с сырыми дровами. Вдобавок где-то «перемкнуло» кабель, по которому из Крутоярья в лагерь поступало электричество, и по вечерам приходилось сидеть без света.

Лиза и Людмила уже хотели было позорно сбежать в город, но тут в лагерь приехал профессор Обухович, и все сразу волшебно изменилось.

Первым делом профессор «заказал погоду». Так он сам объявил, и, по-видимому, у него были крепкие связи с небесной канцелярией, потому что на следующий же день дождь утих и выглянуло солнце.

Во-вторых, профессор научил поварих разжигать печь сырыми дровами и показал места, где росли съедобные растения. На столах появились пучки чисто вымытой черемши, чай стали заваривать с душицей, мятой и смородиновым листом, а супчик из сныти, щавеля и молодой крапивы оказался вообще пищей богов. И чего они так долго давились этими макаронами?!

А там и кабель починили, и подсохли дороги, и стали возить молоко и свежий хлеб из Крутоярской пекарни. Комары поутихли, носы задышали, народ согрелся и ожил. Жизнь на базе отдыха стала почти райской, а о трудных временах вспоминали со смехом.

Профессор Обухович каждый год проводил на базе отдыха часть своего отпуска. У него было страстное увлечение – лекарственные травы. Профессор придумал смешной лозунг, который не уставал повторять: «Травиться, травиться и еще раз травиться!» «Травиться» значило лечиться травами.

В окрестностях Крутоярья для травника было раздолье. Здесь был и лес, и луга, и пойменные участки, и болота. И везде в изобилии и разнообразии росли травы. К тому же в Крутоярье жила знаменитая на всю область травница Александра Алексеевна Евдокимова, которую все называли бабой Сашей. К бабе Саше профессор ходил консультироваться по разным травяным вопросам.

Каждый день, с раннего утра, профессор уходил в поход за травами. Все желающие могли идти с ним. От желающих обычно не было отбою. Все знали – будет интересно, профессор был великолепным рассказчиком. Рассказывал он не только о травах, обо всем. Никогда прежде Лиза не слышала столько интересного и увлекательного.

Особенно все любили «тунгусские истории». В молодости профессор ходил в экспедиции на поиски Тунгусского метеорита. В те годы такие экспедиции уходили из Тайгинска каждое лето и состояли из добровольцев-энтузиастов всех научных специальностей. Там были и «физики», и «лирики», и даже паранормальщики и уфологи, которые тогда только появлялись. Чего только не случалось в этих экспедициях опасного, смешного и загадочного. Профессорская «свита» слушала, разинув рты и развесив уши.

Лиза навсегда запомнила те счастливые дни. Солнце в безоблачном небе, лесные и луговые тропинки, голубые поля цветущего льна, привалы с костерком на опушках, в тени старых берез, ледяную воду из родников, профессорскую собаку Чару, настоящую сибирскую лайку, рысившую впереди, задрав хвост, самого профессора Обуховича в кирзачах, застиранной «энцефалитке» и матерчатой каскетке с клювастым козырьком.

Иногда профессор водил их к травнице бабе Саше. В ее просторном доме они пили чай из самовара и слушали бесконечные разговоры Андрея Степановича и бабы Саши о целебных растениях – как собирать, как сушить, как делать отвары да настои. Лиза и Людмила старались все запоминать, они к тому времени уже крепко заразились профессорским увлечением.

Старуха часто жаловалась профессору, что ей некому передать свои знания: дочерей у нее не было, сыновей ее дело не интересовало, внучки тоже не годились.

– Неудельные девки, – горевала баба Саша. – Глаза нарастопырку, мозги нараскоряку… Все в город метят сбежать. А здеся-то кто жить будет? А Сашка, правнучка, мала ишо, не дождуся ее, помру…

Профессор сочувственно хмыкал.

– Я бы вон ту девчонку взяла в обучение, – баба Саша вдруг ткнула длинным корявым пальцем в Лизу. – Непростая девка, глазищи, как у луня, впотьмах видит… Да токо не пойдет она, книжками испорчена. Книжки ей свет застят, через них слепая… Не пойдет…

Лиза смутилась. Баба Саша вроде как отметила ее, но сама она никаких особых качеств в себе не чувствовала. И в темноте не видела, и считала, что книги учат жизни, а не застят свет. Но профессор именно после этого разговора посоветовал ей всерьез подумать о фитофармакологии и пообещал свести с сотрудниками лаборатории, где разрабатывались лекарственные препараты из растений. У самого профессора с ними были давние дружеские отношения. Так что своей нынешней работой Лиза и Людмила были обязаны ему.

Людмила, конечно же, сразу влюбилась в профессора Обуховича и очень горевала, что профессор женат. Лиза уточняла: не только женат, но и детен, и внучат.

«Женат, детен и внучат» профессор был давно и счастливо. Всех членов его семьи в Крутоярском лагере знали хорошо, они часто приезжали навещать профессора.

Профессорша Наталья Васильевна, сохранившая, несмотря на возраст, стройность, красоту тонкого лица и пышность волос, привозила большущую корзину пирожков с разными начинками и выставляла ее на общий стол. Пирожки мгновенно расхватывались. Лиза и Людмила никогда таких вкусных пирожков не ели.

Детям, близнецам Степану и Антонине, было слегка за тридцать. У обоих свои семьи. Оба были улыбчивые и общительные, явно унаследовавшие от отца частичку его «бешеной харизмы».

Внуков было четверо. Их привозили всех вместе и кидали деду, чтобы ему, как говорил Степан, жизнь медом не казалась. Жизнь переставала казаться медом всему населению Крутоярского лагеря. За этой четверкой нужен был глаз да глаз.

Профессор называл внуков «бандой». Предводительствовала в «банде» Антонинина «старшенькая», девятилетняя Лариска, смуглый скелетик с копной густых каштановых кудрей и фиолетовыми марсианскими глазищами. «Сатана моя» – любовно называл ее дед.

Степановы сыновья-погодки, восьмилетний Андрюша и семилетний Артем, во всем подчинялись Лариске и следовали за ней, как верные оруженосцы. И колобком катался за «бандой» трогательный толстячок, четырехлетний Славочка, «младшенький» Антонины.

«Банда» обожала приключения, искала их и находила.

В первый же свой приезд в гости к деду они собрали окрестных собак, которые всегда ошивались у лагерной кухни, и стали запрягать их в тележку, на которой повара возили воду с родника. Собаки, до того момента добродушные и вполне мирные, очутившись в положении «скованных одной цепью», вдруг словно взбеленились.

То ли была нарушена собачья иерархия, то ли попраны принципы собачьего суверенитета, но завязалась грандиозная драка. Клубок яростно рычащих и визжащих псов катался возле кухни, сшибая лавки и кастрюли, пока кто-то из прибежавших мужчин не выплеснул на них ведро ледяной воды. Однако один из псов успел-таки, не разобравшись, цапнуть Славочку, слава богу, не сильно. Впрочем, Славочка в этой четверке всегда попадал «под раздачу».