Снова Париж. Почему-то в этот раз он напоминал дорогое, но уже немодное платье известного бренда десятилетней давности: все скроено, подогнано, рукава и спина сидят идеально, вышивка, ручная работа, все петельки застегиваются, но в нем некуда идти. В таких платьях уже не ходят на правильные вечеринки и в светскую хронику не фотографируют, разве что про запас. Никто не отрицает гениальности старых голландских живописцев, но в музеи современного искусства ходить интереснее…

Она вошла в отель, назвала имя Олега, и молодой араб в отельерской красно-черной форме с блестящими пуговицами проводил ее в номер. Выпендривался, улыбался, пропускал вперед – она сунула ему пять евро. Олега не было. В номере были две отдельные спальни со своими ванными комнатами из гнусного серого мрамора и просторный общий холл. Два огромных французских окна с чугунными балкончиками были плотно закрыты, на улице стоял свежий ноябрьский день, теплее, конечно, чем дома, но последний осенний месяц и тут обычно холодный. Вокруг жило витиевато старинное, безразличное, давно существующее пространство, знавшее людей, уходивших на Первую мировую. Она достала стакан, налила сока из холодильника, насыпала орешков в розетку с вензелями, села на диван и провалилась. Тошнило прилично. Наверное, у этого придурка отрицательный резус-фактор, вспомнила она своего уверенного и жизнерадостного жениха. И его паршивого кота Ваську, наглого и ленивого, продавшегося за крынку молока и банку консервов. В принципе он не продешевил, если учесть, что по домашним животным читается их хозяин. Да и секс – не главное. Мало того, что в Москве на помойках с наступлением ХХI века все нормальные кошки перевелись, а эти гладкошерстные крысы, или вообще голые, Ваське были не по вкусу и не по карману. Ирина успела еще подумать, что эти стены вместе с висящей на них графикой средневекового рыцарства ее планам не помощницы.

* * *

Утка была номер 21234. Ира быстро сосчитала и получила цифру «3». Старая привычка, еще с молодости – везде видеть знаки и предупреждения. Цифра «3» в психоматрице – точные науки и техника. Наука – ответ на сложности и несовершенства бытия: еда, защита, передвижение. Любопытство, логика и память потом. На белой тарелке лежал артишок, политый с одной стороны салатовым соусом. Есть не хотелось. Зачем надо было идти в такой дорогой ресторан, когда можно все обговорить в любой кафешке, ее всегда удивляло. С Саломеей было то же самое. Сравнение само напросилось.

Мари нарядилась в черные одежды, повесила какие-то синие с серым стеклянные бусы, скорее всего китайские, с местной барахолки или из «Bon Marshe» – разница несущественная для этого шедевра, выпрямила спину и притворялась продвинутой модной француженкой с легким колониальным налетом во взгляде, периодически останавливающемся на ее русской соседке за столом. «Ну, это нам не страшно», – подумала Ирина.

Внешне безукоризненный Николя, образец европейского наймита, убежденный в своем правильном образе жизни и выборе дела, которому беззаветно служил (до поры до времени, разумеется, но пока еще не разочаровался и верил в поднебесную карьеру у подножия Фемиды), был несколько настороже, явно давая понять Олегу, кто заказывает музыку. И даже не потому, что получил взятку в сто тысяч евро, что, по сути, было приятным фактом, но кардинально никак не меняло его жизненный статус, а элементарно потому, что возлагал надежды на возможное последующее сотрудничество. Проблема только заключалась в том, что он, как и многие ему подобные европейцы, никак не мог до конца освободиться от вдолбленной в течение многих лет учебы и жизни, въевшейся, как тюремное тату, конфронтации с русскими. Хотя на вопрос: чье хамство сильнее, американское или русское? – он тоже не дал бы однозначного ответа. Раньше было проще, была «холодная война» идеологических противников, борьба за «свободы», гонка ядерных вооружений, шик и блеск Голливуда и заокеанских небоскребов не вписывались ни в какое сравнение, но сейчас будущая глобальная архитектура резко поменяла свой стиль, и XXI век давно начался. Французы теперь не французы, а европейцы, да и то, объединившись с грехом пополам, в сверхдержавы явно не попали, разделили серебряную медаль с Японией, Индией и Бразилией. Пока.

Вот что такое этот Олег? Агент российских спецслужб, бизнесмен второй волны, глобалист, коллекционер современного искусства и ювелирного антиквариата? И при всем при этом явно не испытывающий материальных проблем и не страдающий комплексами культурной неполноценности хотя бы потому, что идеально говорит на двух европейских языках и прекрасно держится. Он, Николя, конечно, им поможет и растянет время, но масштабность бизнеса реально удивляет. А эта маленькая русская сучка, шпионившая под носом у Саломеи, тоже не совсем понятной личности, прибравшей к рукам далеко не тупиковый американский бизнес, ничего как будто не боится. Ирина – одержимое создание. От нее пышет проблемой, она задумала конструкцию, на которую не заберется, маловато силенок, и Олег ей явно не по зубам. Кстати, какие у нее красивые зубы, давно таких не видел. Но она все равно не в моем вкусе. Ох, как она старается, даже мне заметно.

Ужин подходил к концу. Ирина явно утомилась от политизированных разговоров. Переплетенные между собой интересы ведущих мировых держав, международные инвестиции и производственные системы никак не ложились на ее голову, занятую мыслями о беременности, а с Мари сепаратные беседы не клеились, не моду же с ней обсуждать на фоне чуть ли не военных действий.

– Слушайте, дамы, если я вам предложу еще немного с нами посидеть и продолжить в баре моего отеля, что думаете? – спросил Олег. – С Николя мы уже договорились.

– Что может быть лучше, Олег? – тут же расплылась в улыбке Мари.

– Я только что это сама хотела предложить, – тоже улыбнулась Ирина, явно сыграв противоположность воплям своего внутреннего голоса. – Только давайте все преимущества акустического оружия перечислим прямо здесь и к этому больше не будем возвращать– ся, – добавила она. Этот зануда Николя договорился аж до аудиоэффекта микроволн, что якобы короткие импульсы микроволнового излучения нагревают внутренние ткани головы и вызывают аудиосигналы, от которых у человека что-то происходит, и он погибает. Типа новое оружие для противодействия массовым беспорядкам, очень актуальное для неспокойной в последнее время французской столицы. Достаточно стильный выход из сложных ситуаций.

– Ну да, – поддержала ее Мари, – тот, кто говорит о политике, плохо живет, я так думаю.

– У него личная жизнь, что ли, плохая? – попросил разъяснения Олег.

– Я не знаю точно. Но можно было и про нас вспомнить, а то вы как с цепи сорвались, – пояснила Мари.

– Не обижайся, дорогая, – извинился Олег.

В баре и вправду говорили о всякой белиберде и вспоминали московские пьянки. Николя рассказал про своего клиента Володю, на подмосковной даче которого они коптили стерлядь, пили водку, ну и так далее.

Она открыла дверь в его комнату и юркнула прямо к нему в постель. Горячая, как солнце. Олег поймал тянувшуюся к нему руку, подержал секунду в своей и приложился к ней губами.

– Иди к себе, Афродита. Я бы не ждал так долго, если бы этого хотел. Мы так не договаривались.