Я иногда замечала, что после того, как мне удается ответить на особенно заковыристый вопрос преподавателя, некоторые однокашники поглядывают на меня с тенью уважения. Длилось это, правда, недолго: сколько бы знаний о бестиях ни содержалось в моей голове, на бой против них я никогда не выйду. И это решало дело. Все мои сокурсники, знающие пока не так много, выйдут и будут драться десятки раз в течение жизни. А я нет.

Если не случится чуда.

* * *

Вечером на тренировку я почти бежала. Хотелось узнать, не вычитал ли Ран в книге что-нибудь новое и говорил ли он с директором насчет курсовой. Но главное, я просто соскучилась по нему.

Ран уже ждал меня – он всегда приходил на несколько минут раньше условленного срока, а я, как бы ни старалась прийти вовремя, каждый раз умудрялась задержаться. Но, признаться, я даже рада была, что каждый раз, спускаясь со своего этажа, могла видеть в крошечных окошках лестничных пролетов его стройную фигуру. Ожидая меня, Ран всегда застывал как изваяние. Этакая статная скульптура юного воина, опершегося рукой на меч. Вид у него всегда был крайне задумчивый, даже мечтательный. Интересно, о чем он думал, пока ждал меня? Иногда я даже специально замедляла шаг, чтобы подольше полюбоваться на него, пока он меня не видит.

А перед самым выходом на улицу я делала несколько быстрых вдохов-выдохов и прокручивала в голове одну и ту же фразу: «Ран мне только друг. Я его люблю только как друга, и никак иначе». В общем-то, помогало. К тому же, стоило ему заговорить со мной, наваждение отступало. Ран превращался из недоступного божества в симпатичного и классного, но все же вполне живого парня.

Иногда он говорил прямо как мой противный средний брат:

– Привет, мелкая.

Но потом понял, что мне неприятно, и стал говорить:

– Привет, Кора.

А иногда просто улыбался и кивал. И это было лучше всего, потому что так улыбаются только настоящие друзья. Или, ладно, просто друзья.

Но в тот день что-то изменилось. Я не сразу поняла что. Ран стоял на прежнем месте, но что-то в его фигуре и выражении лица было другим. Смотрит перед собой невидящим взглядом, губы крепко сжаты. Первым делом я подумала о том, что у моего друга случилась какая-то неприятность.

– Ран!

Он меня сначала будто не услышал, но потом очнулся, улыбнулся, но как-то блекло.

– Готова?

Тренировался рассеянно. Мне не составляло труда отбивать его удары, а пару раз Ран пропустил укол. Второй раз я, не ожидая, что мне удастся, и не рассчитав силы, воткнула меч ему в живот так, что мой наставник скривился от боли. Но тут же справился с собой и похвалил, сказал, что я отлично справляюсь. А мне было не по себе, и с каждой минутой я волновалась все сильнее.

– Ран, все хорошо?

– Да, отлично. Продолжаем.

Но я опустила оружие.

– Что случилось? – спросила я напрямую, решив, что глупо ходить вокруг да около. – Расскажи. Мы ведь друзья.

Раннитар если и опешил от моего напора, то виду не подал.

– Я был у директора. Он сам меня вызвал по поводу вчерашнего нашего купания.

– Ругал?

– Нет, с чего бы… Разве не этого он хотел? – Ран снова скривился, видно, в живот я ему все же здорово ударила. – Но просил впредь согласовывать действия сначала с ним. Обсудили, как писать введение и первую главу…

Ран замолчал и каким-то неосознанным быстрым жестом провел ладонью по лицу, словно пытаясь избавиться от чего-то, что мешает.

– Кора… – начал он и замолчал.

– Что?

– Нет, ничего…

Но мне было яснее ясного, что там, у директора, было сказано еще что-то, но не предназначенное для моих ушей. Это можно было понять – элемент неожиданности, так его…

Нечто легкое как пух вдруг коснулось моей щеки нежным дуновением. Что это? Я подняла голову. С лилового вечернего неба, медленно кружась в воздухе, падали снежинки. Первый снег в этом году… Он ложился на черную расхлябанную землю и тут же растворялся в грязи. Но я знала, что еще немного – и снег укроет все белым чистым покровом. Я чувствовала, как вместе со снегом в душу проникает радость. Каждый стихийник с раннего детства ощущает эту связь: снег – безопасность. Время покоя и умиротворения. Можно выдохнуть и ничего не опасаться до самой весны.

Мы оба, не сговариваясь, опустили мечи, продолжать сражение во время этого светлого таинства казалось кощунством. Мы оба смотрели вверх и дышали полной грудью, будто до этого момента что-то крепко сковывало нас.

Мы стояли в белом шатре из снега, отрезанные плотной белой стеной от остального мира, и казалось, что нет больше никого, кроме нас. Ран даже не попытался ставить защиту, мы оба хотели ощущать, как снежинки касаются наших волос и обнаженных рук. Первый снег… Разве есть что-то лучше тебя?

Вдруг я увидела, как снежинки не просто падают на землю, они, пока летели, создавали объемные картинки. Вот снежная роза, рассыпавшаяся у самой земли. Вот маленький мальчик на коньках везет девочку на санках. А вот снежный замок.

– Это ты, да? – изумилась я.

– Ага, – прошептал Ран. – Ведь снег – это тоже вода.

Я почувствовала его руки на своих плечах. Я ощущала их тепло даже сквозь ткань куртки. А спиной чувствовала, что Ран стоит совсем рядом, в половине шага. Его дыхание на волосах… Что это? Это на самом деле происходит? Я боялась пошевелиться. Вдруг пошевелюсь, а он опомнится и отойдет? Пусть стоит. Как хорошо рядом с ним…

«Он только друг мне. Только друг…»

Мы стояли и смотрели на снежные картины. Вдвоем во всей вселенной. Он вдруг привлек меня к себе, обнял.

– Кора…

– Что, Ран? – губы меня едва слушались, а сердце билось так сильно, что казалось мне громче слов.

– Ты только помни, что я никогда не хотел бы тебя обидеть…

Совсем не те слова, которые я надеялась услышать. Такие странные слова. О чем он вообще?

– Я знаю, – прошептала я. – Только не ты.

Ран прикоснулся губами к моей макушке. Поцелуй был таким же легким, как если бы снежинка опустилась на мои волосы. Поцелуй друга? Или?..

Я почти не чувствовала под собой ног. Внутри все дрожало. Ран, что же ты делаешь со мной… Как мне все это понимать?

– Я провожу тебя. Ты совсем замерзла – вся дрожишь.

Но я отрицательно покачала головой:

– Еще минутку постоим…

Снежинки превратились в крошечные танцующие пары, которые плавно кружились в воздухе. Сейчас их танец закончится, и надо будет идти.

Когда выпадает первый снег, мы отмечаем праздник Примирения. Это немного грустный, но в то же время радостный праздник. Он означает, что мы, стихийники, будто бы заключили перемирие с бестиями, отложили битвы до весны. Можно отдохнуть. Нас, студентов, даже отпускали на неделю по домам, чтобы мы могли побыть со своими семьями. Значит, завтра с утра отец создаст огненный портал и придет за нами, чтобы забрать в родовой замок.