— Я всегда знал, что ты очень умная девушка.

Людмила поморщилась.

— Ко мне только не подлизывайся.

Однако я заметил, что её ответ — защитная реакция на смущение. Всем приятно, когда их хвалят, а здесь похвала ещё и искренняя.

— И не думал. Как продвигается твоё развитие?

Она вздохнула.

— Не так быстро, как хотелось бы.

— Что-то не получается? — проявляю соучастие.

Я был жизненно заинтересован в прогрессе всех членов нашего объединения, а не только в Славяне, так что готов был объяснять до полного понимания.

— Нет, просто семья забрала всё время. Праздники же.

Оу, ну да, точно.

— Понятно. Пользуйся этой возможностью, она не вечна.

Людмила с непониманием на меня посмотрела.

— Говоришь так, будто тебе под сотню лет. Дима, я на полгода тебя старше.

Пожимаю плечами:

— Я точно знаю, что некоторых радостей в жизни со временем лишаешься.

— У тебя семья есть, и с ними всё в порядке, — продолжала не понимать гостья.

Сажусь в освободившееся кресло.

— Видишь ли... Не получается. Я вижу своих близких, но испытываю не радость, а тоску. Не знаю, как передать это чувство, но ощущение такое, будто... Я уже попрощался со всеми близкими. Навсегда попрощался. И сколько бы я ни смотрел на живых людей, они для меня всегда будут другими. Уже другими. Гераклит сказал: в одну реку нельзя войти дважды. Нельзя просто забыть, что однажды я уже их потерял.

Несколько долгих секунд Людмила на меня смотрела, прежде чем решилась спросить:

— Ты говоришь не только о родителях, так?

Киваю, признавая:

— Да. Я могу не помнить детали, но помню чувства. Чувства передались со всей остротой.

Мы ещё посидели в молчании, прежде чем девушка напомнила:

— Теперь я понимаю... Ты с Ядвигой... И Славяной.

Поморщился.

— У нас со Славяной не такие отношения.

Доброславова меня проигнорировала.

— Ты демонстрируешь опыт, но в то же время ты искренен. И радуешься. Я не видела тоски.

Улыбаюсь.

— Потому что в эту реку я не входил. Любви я из воспоминаний не вынес.

Девушка вздохнула.

— Страшный ты человек, Дима. Загадочный и страшный.

Я хмыкнул, отрицательно покачав головой.

— Вовсе нет. Я всего лишь человек. Маг, такой же, как и все. Как видишь, даже могу вполне по-человечески влюбиться.

— Или отрицать, что между тобой и Кудрявцевой что-то есть, — хитро улыбнулась Людмила.

Я вздохнул.

— Чем бы это ни было, это не любовь и не романтика. Это что-то странное и совершенно мне непонятное. Обещаю, если что-то начнётся, тебе я в первую очередь сообщу, составлю официальное письмо.

Она улыбнулась, кивнув.

— Как скажешь. Каким будет следующий шаг?

Я погладил подбородок. Либо Люда очень профессионально втиралась в доверие, либо моё чутьё подсказывало, что этой девушке можно доверять.

— Сейчас мы упираемся в меня. Только я знаю, как создавать узлы. Да, я могу написать методичку... Это потребует времени, и процесс всё-таки весьма сложный, но вы можете его осилить. Я же смог. Но есть риск, что методика очень быстро разойдётся, и преимущество получим не только мы.

Людмила задумалась. Понятно, что сохранение секретов в этом времени поставлено чуть ли не во главу угла, и дальше родов методика, по идее, уйти не должна. Но могу ли я так рисковать?

— Нам надо собраться, всем семерым. И поставить вопрос. Например: ты даёшь методику нам, но а мы обещаем не распространять её дальше до определённого момента. Пока мы все не выйдем на определённый уровень силы, как одно из условий.

Может получиться. Но от ситуации, когда всё зависит только от меня и завязано только на мне, надо уходить.

— Хорошо. Да, давай соберёмся и обсудим это уже все вместе.

Я либо доверяю им, либо нет. Во втором случае можно всех разогнать и сидеть, как дракон на сокровище. Уйдёт методика из будущего? Да и чёрт с ней, как создавать звёзды я пока никому не расскажу. И на сами узлы буду давать не универсальную карту, изучив которую можно любой знакомый узел воспроизводить, а обрезанные методички. Выкручусь.

— Отлично! — Людмила воодушевилась. — Тогда до встречи. По телефону обсудим день?

— Да, так и сделаем.

Проводив девушку до машины, я, мысленно взвыл от предстоящего объёма работы. Пошёл тренироваться и готовиться.

Глава 15

Пушкино. Поместье Вескера

Март 1983 года

Поместье Вескера на окраине небольшого города выглядело на удивление скромно, учитывая, какой человек проживал в этом уединённом месте. Хозяин поместья вызывал у Эмиля чувство искреннего уважения, несмотря на все неоднозначные моменты в биографии пожилого учёного, на приём к которому Шолль планировал попасть сегодня.

Альберт Вескер большую часть сознательной жизни работал на Священную Римскую Империю. Основная часть его работы носила исключительно теоретический характер, но практические выводы из его теорий легли в основу многих военных технологий, обеспечивающих превосходство Священной Империи над русскими. В возрасте восьмидесяти девяти лет Альберт попросил освободить его от всех занимаемых должностей. Активная работа на протяжении полувека истощила этого человека, магические способности учёного были слабыми. Три с небольшим года назад, в ноябре семьдесят девятого, Вескер перебрался сюда, в небольшой город Пушкино, к сыну, эмигрировавшему в Россию пятью годами ранее. Сейчас Альберту девяносто четыре, доживёт этот великий учёный, чей талант признают в обеих империях, до ста двух лет.

Альберт, хоть и вышел на заслуженный отдых, но порой принимал у себя необычных гостей, каким был и Эмиль.

— Господин, — подошедшая немолодая служанка учтиво поклонилась. — Вас ждут.

Шолль встал и направился к лестнице, по которой поднялся на третий этаж. Там его сопроводили до кабинета.

Профессор Вескер сидел в инвалидном кресле у окна. Физически он не имел никаких травм, слабые ноги — всего лишь следствие старости.

— Господин Шолль, — Альберт превосходно говорил по-немецки.

Профессор добродушно улыбался. Он производил приятное впечатление. Абсолютно седой, с топорщащимися усами и шевелюрой, с проницательными, и в то же время добрыми глазами, Вескер располагал к себе, вызывал чувство доверия.

— Профессор Вескер, для меня большая честь лично познакомиться с вами, — улыбнулся Эмиль, поклонившись, как равному.

Шолль знал, что старый учёный не любил подобострастия и излишнего акцентирования внимания на заслугах, положительно относясь к взаимному уважению и дружескому общению. Поэтому Шолль сразу же сел, не дожидаясь приглашения.

— И благодарю вас за приглашение. Надеюсь, наш