В то же время музыка должна быть наполнена эмоциями. Для этого необходима активация лимбической системы, прочих отделов мозга, отвечающих за эмоции, и не в последнюю очередь памяти. Следовательно, работать должен весь мозг. Существует также и то, что мы называем темпоральным аспектом. Музыка подчиняется основному ритму (который определяет и размер такта, и скорость исполняемого произведения), и его необходимо отчасти просто держать, а отчасти регулировать в процессе исполнения, чтобы произвести на слушателя нужное впечатление. Все зависит от генераторов ритма, расположенных в том числе в стволе головного мозга, а также развития одного из важных умений мозжечка — временного планирования. Если произведение исполняет несколько человек — дуэт, трио или более крупный ансамбль, необходима непрерывная координация действий и с другими музыкантами. Для этого в мозге есть целый ряд механизмов. Например, не последнюю роль играют системы зеркальных нейронов, обеспечивающие непрерывное и автоматическое отражение и анализ эмоций и намерений других исполнителей. Эти системы вовлекают в работу как сенсорные, так и моторные, а также эмоциональные нейронные сети, охватывающие значительные отделы мозга, — принцип их работы мы подробно описали в предыдущей главе.

Все это происходит с невероятной скоростью. Примером может послужить одиннадцатая вариация Этюда № 6 из «Больших этюдов по Паганини» Ференца Листа (см. ноты далее). В минуту пианист играет 1800 нот — это просто невероятно! Тот факт, что человек в принципе способен научиться сенсорной и моторной обработке такого количества тонов за такое небольшое время, наглядно показывает, в какой мере мы можем натренировать быстроту и точность мозга — и насколько пластичны мозг и нервная система.

Это первая часть одиннадцатой вариации Этюда № 6 из «Больших этюдов по Паганини» Ференца Листа. Невероятно, но пианист играет 1800 нот в минуту! Моторная и сенсорная обработка такого количества тонов наглядно показывает, до какой степени человек может натренировать быстроту и точность реакций мозга — и насколько пластичны наши мозг и нервная система.

А еще представьте, какой нагрузке подвергаются лобные доли, когда необходимо справиться с глубинными биологическими импульсами волнения во время выступления. Неудивительно, что лишь немногие профессиональные музыканты дают больше ста концертов в год.

Современная концертная традиция на самом деле сформировалась относительно недавно. Началось все в XIX веке. До этого музыка использовалась главным образом во время праздников и религиозных церемоний. Сидеть в тишине и внимательно слушать музыку зрители, можно сказать, только начали. Раньше публика беседовала, пила, ела, хлопала в такт музыке (когда чувствовала такую потребность) и громко комментировала происходящее.

Традиция, в которой слушатель одновременно является участником действа, имеет гораздо более глубокие корни, чем современное пассивное слушание. Когда исполнялась народная музыка, в этом действе по традиции так или иначе принимали участие все слушатели — они пели, танцевали, хлопали в ладоши, что-то выкрикивали. Другими словами, между музыкантом и слушателем тогда было меньше отличий, а музыка являлась результатом совместной деятельности. Когда музыкальные произведения стали сложнее, требования к исполнителям стали выше, и для исполнения музыки появилась потребность в профессиональных музыкантах. В результате увеличился разрыв между исполнителем и слушателем. А появление аудиозаписей полностью перевернуло музыкальный мир. Сейчас музыка доступна в любой форме и в любое время. По этой причине вырос и уровень требований к концертам — концертное исполнение стали сравнивать с идеальной студийной записью.

Постепенно из результата совместной деятельности музыка превратилась в продукт, создаваемый профессиональными музыкантами для слушателей, никак не вовлеченных в процесс ее создания. Но может быть, слушатель не так далек от исполнителя, как кажется?

Как мы уже говорили ранее, музыка рождается в мозге слушателя. А для мозга нет большой разницы — просто слушать музыкальное произведение или исполнять то, что слышат и другие люди. За одним очевидным исключением: во время исполнения произведения мозг не только использует моторные системы для анализа, например, музыкального ритма, но и подключает к работе мышцы, необходимые для совершения движений.

Когда пианист слушает фортепианное произведение, у него активируются моторные отделы мозга, отвечающие за движения рук, — как будто играет он сам. У многих даже начинают непроизвольно шевелиться пальцы, когда они слышат те произведения, которые когда-то исполняли сами. Это явление наглядно иллюстрирует тот факт, что для мозга почти нет разницы, слушает он музыкальное произведение или исполняет его. Пианистам приходится почти сознательно отключать моторику, когда они слышат произведения, которые сами когда-то играли. Эксперименты показали, что того же эффекта можно добиться, если научить человека, который никогда не занимался музыкой, играть на пианино простую мелодию. Когда испытуемые ее слышат, у них активизируются те части мозга, которые контролируют движения рук, — как во время игры на инструменте. Однако ничего подобного не произойдет, если дать испытуемым послушать похожее произведение, которое они не играли.

Как такое может быть — активность в моторных зонах имеется, а пальцы не двигаются? У этих механизмов есть нечто общее с теми, что работают во время сна. Когда мозг находится фазе быстрого сна (или БДГ-фазе), в норме он блокирует все движения. Мышцы как бы парализованы, и, хотя во сне мы сражаемся, бегаем или выполняем весьма рискованные трюки, в реальности мы лежим совершенно неподвижно. У некоторых людей эти механизмы не функционируют должным образом. Люди с такими проблемами, как сомнамбулизм или расстройство поведения в фазе быстрого сна, фактически проживают свои сны в реальности. Многие из этих людей наносили травмы своим близким и даже совершали убийства. Один пациент с болезнью Паркинсона и расстройством поведения в фазе быстрого сна случайно убил во сне собственную жену, и его не отправили отбывать срок за убийство.

Хотя процессы восприятия и исполнения музыкального произведения для мозга во многом схожи, к сожалению, далеко не все могут гениально играть, полагаясь лишь на моторику. Все дети выучивают свой первый язык интуитивно и автоматически, но не все потом могут писать пьесы, как Шекспир, сочинять стихи, как Улав Хауге, или выступать на публике, как Барак Обама. У каждого из нас есть индивидуальные способности. Почему же многие просто не способны освоить инструмент, а другие (так называемые вундеркинды) садятся за фортепиано в трехлетнем возрасте — и чуть ли не сразу играют виртуозно? Что отличает Моцарта от менее одаренных композиторов? Что отличает Ференца Листа, Никколо Паганини или Уле Булля от обычного студента музыкального училища?