Она запнулась, а я, не отрывая глаз от преследуемого мерсасеребристого цвета, спросил с холодком по спине:

– И что? Вселенная рассыплется?

– Нет, – ответила она, побледнев, но с нерешительностьюв голосе, – это трудно объяснить… С этим камнем связано чересчур многое.Известно, что Творец создавал мироздание именно с этого ныне заброшенногоуголка Вселенной. Здесь, по легендам, заложил краеугольный камень, здесьпроизнес Слово, отсюда все началось… Дальше он создавал Вселенную, уже держаперед глазами первый неудачный образец, остальные миры получались все удачнее иудачнее, все ярче и богаче, насыщеннее красками, чувствами, возможностями,свободой от многих физических законов, немыслимой здесь…

Кварг хмыкнул:

– Ты забыла упомянуть о ереси.

Торкесса отмахнулась:

– Ересь на то и ересь, чтобы даже не упоминать.

– Но это не простая ересь…

В его хриплом голосе звучал намек, я спросил живо:

– Лилея, ты чего темнишь?

– Ничего не темню, – отрезала она сердито. – Ересьвозникла совсем недавно, потому и не заслуживает упоминания. Ее, возможно,скоро забудут даже без особых расстрельных мер… Безумцы утверждают, что именнов первом творении Создатель выразил себя в полной мере, что скупость илаконичность его трехмерного полотна вовсе не говорят о недостатке фантазии,это мы недопонимаем его гениальность… словом, полный бред, но, когда тонешь,хватаешься и за гадюку, верно?

Я наконец проскользнул между последними машинами, чтоотгораживали нас от серебристого мерса, это три черных джипа с затемненнымистеклами, поднял руку к плечу и пошевелил пальцами. Кварг спросил тупо:

– Что?

– Либо начинай стрелять, – объяснил я, – либо дай мнепистолет. Или что там у тебя?

Торкесса вмешалась живо:

– А земное оружие не подойдет? У нас же есть пистолеты!

– Есть, – согласился я кисло. – Но я думал, что у васчто-то особенное…

Я опустил стекло, высунул руку с пистолетом и пару развыстрелил по колесам. Кварг взвизгнул за спиной:

– Что ты делаешь?

– А что? – спросил я в недоумении.

– Здесь же… здесь же полно людей! А дорожная полиция?

Я отмахнулся:

– Здесь братки постоянно устраивают перестрелки. Всепривыкли. А милиция, как известно, никогда не оказывается там, где нужна.

Торкесса сказала ядовито:

– Зато оказывается там, где не нужна. Не этот лислучай?

– Резонно, – признал я. – Но рискнем еще чуть…

Я выстрелил снова, мерс вильнул, пересек по косой оставшиесячетыре полосы и, перемахнув через бетонный бордюр, понесся под крутой откос. Ятут же, рискуя подставить правый бок, свернул тоже, остановил машину наобочине. Все трое выскочили, успели увидеть, как мерс много разпереворачивается, упал с обрыва, полыхнул могучий взрыв, взвился столб огня,будто рванула бензиновая емкость размером с Лужники. Мы отшатнулись, лицаопалило огнем, воздух наполнился гарью, словно горит озеро напалма.

Мы отступили за машину, прикрывая лицо ладонями. Кваргперекрестился, сказал с сожалением:

– Господи, прими ее душу… Враг, но все-таки какойкрасивый был враг…

– Почему был? – удивился я. – Она выскочила на ходу,спряталась во-о-он за теми камнями!

Он удивился:

– А вы, сэр, откуда знаете? Цыганка нагадала?

– Элементарно, Ватсон, – ответил я. – Элементарно, какдва байта переслать. Все всегда так делают!

Он покосился на меня с глубочайшим уважением, а когда началспускаться, из-за нависающих камней в самом деле выскочила женщина и, петляя,побежала через гряду. Он охнул, схватился за пистолет, однако женщинаперескочила через заборчик и скрылась. Торкесса вскрикнула горестно, а Кваргобернулся и уставился на меня белыми от бешенства глазами.

– Вы все знали? Вы знали?

– Ессно, – ответил я. – Так всегда делается.

– Даже всегда?

– Как Бог свят.

– Но почему… почему не стреляли?

– Зачем? – удивился я. – Я не могу убивать женщин, амои рефлексы таковы, что бью влет только на поражение… Пусть улепетывает,приведет к боссу.

Он спросил уже с уважением:

– Вы что, успели ей маяк нацепить? Где-нибудь… кхе-кхе,на невидном месте?

Торкесса посмотрела на меня негодующе, я поспешно мотнулголовой:

– Какой маяк? Достаточно интуиции! Будто не знаю, какойу нее размер лифчика!.. На этом вы, инопланетяне, и ловитесь, а настоящиймужчина сразу определяет, что там и какое под платьем. Ладно, садитесь вмашину. Кстати, в этой стране никто не представляется сразу, как сделали вы.Сперва долго разговаривают, а потом, когда надо имена употребить, вспоминают,что не познакомились, а теперь уже спрашивать неловко… И потом долго мнутся,переживают, комплексуют, интеллигенты хреновы!.. И еще вы перекрестились слеванаправо, как будто католик недобитый, мало вас Наливайко, Хмельницкий и Петлюрарезали, здесь же крестятся только справа налево. Вот так и ловитесь, шпиены… Яуж не прошу выговорить «кукуруза»! Вы б там додумались еще негра прислать…

Понурившись, они вернулись в машину, я сел за руль, скрайней правой полосы перебрался в левый ряд.

С Окружной съехали пару часов назад, шоссе становилось всехуже, заброшеннее, наконец свернули вовсе на проселочную дорогу, пошли ухабы,нас трясло, подбрасывало, торкесса прикусила язык и обиженно умолкла. Неботемнеет, я включил фары. Два ярких луча осветили впереди жуткую разбитую колею,а по обе стороны сразу как будто завесили черным одеялом.

Торкесса совсем притихла, едем в абсолютной тьме, глазамедленно начали привыкать, по сторонам проскакивают одинокие деревья, а те, чтоподальше, проплывают медленно и с королевским достоинством. Свет впередиподпрыгивает, то высвечивает дорогу в шаге от передних колес, то пытаетсяосветить далекие звезды и туманности.

Кварг сверился с картой, я видел, как жутко напрягся егозатылок, по моей спине побежали крупные мурашки.

– Уже скоро… Минут через десять придется оставитьмашину.

– Пешком? – спросил я недовольно.

– У них радары, – объяснил он. – Все-таки военная база.Высшей секретности!

– А какова форма допуска? – спросил я.

Он покачал головой, лицо стало несчастнее некуда.

– Никакой, – ответил он убито. – Никто не смеетпокидать базу. Никто не смеет заходить. Даже инспекции только по телефону свыключенными экранами, а операторам приказано общаться измененными специальнымипрограммами голосами.