Адриан, как и все прочие маги, выжидающе смотрела на него.

– Ну так что же? – наконец спросила она.

Счастливый случай избавил Риса от необходимости отвечать. Разговоры в зале внезапно стихли. Маги вразнобой двинулись к расставленным вдоль стен креслам, и шаги их отдавались в зале таким звучным эхом, что беседовать стало невозможно. Рис заметил, что меж людей, еще толпившихся посреди зала, снует Усмиренный, вполголоса просящий их разойтись.

– Похоже, наше время истекло, – пробормотал Гарис.

– Поговорим позже, – отозвалась Адриан. – Если только Лорд-Искатель не собирается нам таким образом сообщить, каких еще привилегий мы лишимся. И если нас всех не запрут по комнатам.

С этими словами она торопливо зашагала к двум свободным креслам – в первом ряду, само собой, – и жестом призвала Риса последовать ее примеру. Он так и сделал, предоставив Гарису корчить мрачные рожи в компании прочих либертарианцев.

Очень скоро по залу пронесся приглушенный шепот. Вошел Первый Чародей Эдмонд. Он был облачен в парадные одежды – черную парчовую мантию с золотой каймой и белый меховой плащ, который, казалось, своей тяжестью пригибал старика к полу. Первый Чародей опирался на посох, и каждый шаг его по мраморному полу сопровождался отчетливым стуком. Едва маги притихли, этот стук остался единственным, что нарушало воцарившуюся тишину. К тому времени, когда Первый Чародей дошел до середины зала, взоры всех собравшихся уже были устремлены только на него.

Эдмонд огляделся, поначалу не говоря ни слова. Вид у него был такой же изнуренный, как во время разговора в кабинете рыцаря-командора.

– Я рад, – начал он едва слышным голосом, – что вы пришли на это собрание и что все живы и благополучны. Времена нынче недобрые, друзья мои, и я не хочу, чтобы кто-то из нас усложнял и без того напряженное положение. Наш дар способен принести немалое благо, если только мы…

Он замолк, оборвав фразу на полуслове, и прикрыл глаза. Никто из собравшихся не посмел подать голоса, и в зале было слышно лишь неловкое покашливание. Вновь открыв глаза, старик поднял руку и кивнул:

– Знаю, знаю. Я стар, и хотя считаюсь вашим главой, дело оборачивается так, что мне нечего вам сказать. Знали бы вы, как я сожалею об этом! – Он повернулся к дверям. – Впрочем, сейчас перед вами предстанет тот, кто, возможно, сумеет сказать вам больше, нежели дано мне.

Все головы разом повернулись к входу. В зал вошла женщина – немолодая, но, в отличие от Первого Чародея, несшая бремя лет с горделивым достоинством. На ней была мантия из голубого шелка, царственно-белый плащ ниспадал складками на мраморные плитки. Седые волосы женщины были стянуты на затылке в строгий узел, но от глаз не укрывалось, что когда-то она отличалась редкой красотой. Теперь она стала разве что привлекательной, и на лице ее лежала печать отягченной заботами зрелости, часто свойственной людям, которые облечены властью.

Эта гостья не нуждалась в представлении, потому что все маги тотчас узнали ее: то была Винн, носившая титул архимага и девять лет назад геройски сражавшаяся с Мором в Ферелдене. Несмотря на это, ее ждал совсем не тот прием, какой обычно устраивают героям. Тут и там послышались вежливые хлопки, однако большинство магов хранили потрясенное молчание. В конце концов, именно Винн способствовала тому, что Коллегия чародеев, перед тем как Верховная Жрица объявила о ее роспуске, проголосовала против независимости магов. Очень многие в этом зале считали сей поступок предательством.

Рис внутренне застонал. Меньше всего он ожидал увидеть в зале именно Винн. Уж лучше бы это был Лорд-Искатель. Кто угодно, только не она.

– Глазам своим не верю! – прошипела на ухо ему Адриан.

– Да и я тоже.

Словно не замечая недоброго напряжения, Винн вежливо кивнула Первому Чародею, покидавшему зал. И обвела холодным взглядом собравшихся, то ли прикидывая их количество, то ли подзадоривая высказаться тех, кого возмущало ее появление. Желающих не нашлось. Рису почудилось, будто на нем этот взгляд задержался чуть дольше, и он как можно старательнее отвел глаза. Затем Винн вскинула над головой белый посох. Ослепительная вспышка – и молния, вырвавшись из его навершия, ударила в сводчатый потолок. Миг спустя весь зал сотрясли раскаты грома, и витражные окна отозвались жалобным дребезжанием.

Послышались испуганные вскрики, многие маги обхватили руками головы, ожидая, что на них сейчас обрушится свод. Этого не произошло. Винн опустила посох и снова обвела взглядом рассевшихся по креслам магов. Лицо ее посуровело.

– Таково наше могущество, – ровным голосом проговорила она. – Мы можем выпустить на волю страшную разрушительную силу – или же обуздать ее. Вот выбор, стоящий перед нами, и делать его надлежит мудро, поскольку эта мощь способна принести миру немалые беды.

Винн умолкла и подняла другую руку. Пальцы ее задвигались, выплетая сложный узор заклинания, и вскоре медленно соткался дух. Облик его лишь отдаленно можно было назвать человеческим, – казалось, что этот смутный силуэт образован тончайшими паутинками света. Дух смятенно парил перед Винн, и она протянула к нему руку. Пальцы ее насквозь пронизали зыбкий облик, от них разбежалась призрачная рябь. Лицо женщины озарилось почти материнской нежностью.

– А еще случаются времена, когда нам не оставляют выбора. – Винн взмахнула рукой, и дух растворился в воздухе. – Не все духи такие кроткие, и если завладеют разумом мага, маг превратится в чудовищное творение хаоса. – Винн шагнула к ученикам, в упор глядя на мальчугана, которому исполнилось двенадцать. Тот неловко отвел глаза. – Даже самый безобидный из нас может стать воплощением ужаса, и кого это постигнет, нам заранее знать не дано.

Тень печали мелькнула по лицу Винн, и она отвернулась. Теперь она снова обращалась к собравшимся в зале магам, и голос ее заметно смягчился.

– Если я сообщаю всем известные вещи, то лишь по одной причине: мы забываем, насколько мы исключительны. Не помним, почему другие люди боятся нас и что для этого страха есть веские основания. Мы видим только жесткие ограничения, наложенные на нас, которые кажутся нам воистину несправедливыми.

По ближайшим к Рису рядам пробежал озлобленный шепоток. Адриан, сидевшая бок о бок, побледнела от злости. Рис явственно ощущал, как она стискивает зубы, силясь удержаться от вспышки. Он и сам потихоньку закипал и, подобно ей, старался подавить гнев.

– Есть ли у нас другой выход? – продолжала Винн. И сделала паузу, дожидаясь отклика, но не дождалась. – Может быть, попросим разрешения самим, без помощи Церкви, надзирать за собой? Убедим народы Тедаса поверить, что мы не повторим ошибки тевинтерских магистров – промахи, которые уже не раз приводили мир на край гибели?

Теперь Винн держала посох перед собой, и его навершие окутала аура яростного огня.

– Или ринемся в бой? – Пламя запылало так ярко, что Рис вынужден был отвести глаза. И не только он. – Восстанем против наших притеснителей и докажем, как они ошибаются, недооценивая нас! – Слепящее пламя вдруг угасло, и в зале наступила мертвая тишина. – И что дальше? – прошептала Винн. – Даже если мы перебьем их всех, это ничего не изменит. Как и год назад, на Коллегии чародеев, я советую вам проявить терпение. Да, нынешний порядок вещей должен быть изменен… но если мы не покажем готовности идти на уступки, как нам ожидать того же от тех, кто нас и без того боится?