– Да ничего не надо надевать.

– А ты откуда знаешь?

– Просто знаю. – Джул пожалела о том, что втянула Брук в этот разговор.

– Я не хочу, чтобы люди видели меня голой, когда я умру! – прокричала Брук в темноту под мостом. – Но и не хочу валяться в ванне одетой! Это неудобно!

Джул пропустила ее слова мимо ушей.

– В любом случае, сейчас строят заграждения, чтобы никто не мог спрыгнуть, – продолжила Брук. – Здесь, на Золотых Воротах.

Они съехали с моста в тишине и свернули в сторону парка.

Спустя какое-то время Брук добавила:

– Мне не следовало заводить этот разговор. Не хочу подкидывать тебе идеи.

– У меня нет никаких идей.

– Не убивай себя, – сказала Брук.

– Я и не собираюсь.

– Я ведь теперь твоя подруга, верно? Тогда скажу тебе прямо: с тобой что-то не так.

Джул не ответила.

– Я выросла в обычной, психически здоровой семье, – снова заговорила Брук. – Мы всегда вели себя правильно, как все нормальные люди. Настолько правильно, что мне хотелось выколоть себе глаза. Так что в этих делах я эксперт. А ты? С тобой что-то не в порядке. Тебе не помешало бы обратиться за помощью, вот я о чем.

– Для тебя норма – это куча денег.

– Нет, вовсе нет. Вивиан Абромовиц учится на полной стипендии в Вассаре, но про эту ведьму не скажешь, что она ненормальная.

– Ты считаешь нормой возможность получать все, чего хочешь, – возразила Джул. – Когда все легко дается. Но это не так. Большинство людей не получают то, чего они хотят, никогда. Перед ними захлопываются все двери. Они вынуждены все время бороться. Они не живут в твоей волшебной стране с кабриолетами, идеальными зубами, путешествиями по Италии и меховыми манто.

– Ну, вот, – воскликнула Брук. – Ты только что доказала мою правоту.

– В каком смысле?

– Это же ненормально – говорить такие вещи. Ты вернулась в жизнь Имми спустя много лет, и вот проходит всего несколько дней, и ты уже переехала в ее дом, берешь ее вещи, плаваешь в ее офигительном бассейне и позволяешь ей оплачивать твои стрижки. Ты поступила в свой гребаный Стэнфорд, и – ба! – лишилась стипендии, но не делай вид, будто ты говоришь от имени девяноста девяти процентов обездоленных. Никто не захлопывает перед тобой двери, Джул. К тому же никто не носит шубы, потому что, черт возьми, это даже неэтично. Я имею в виду, может, чья-то бабушка и носит, но только не мы, обычные люди. И я не сказала ни одного дурного слова о твоих зубах. Фу! Тебе нужно научиться расслабляться и быть человеком, если ты хочешь иметь настоящих друзей, а не тех, кто просто терпит тебя.

Остаток пути прошел в гробовом молчании.

Припарковав машину, Джул достала свой рюкзак. Вытащила из карманов джинсов перчатки и надела их.

– Давай оставим телефоны в багажнике, – предложила она.

Брук устремила на нее долгий взгляд.

– Да, хорошо. Мы же на природе, – невнятно пробормотала она заплетающимся языком.

Джул заперла багажник и убрала в карман ключи от машины. Девушки подошли к информационному стенду на краю парковки. На нем разными цветами были отмечены пешеходные тропы.

– Пойдем к смотровой площадке. – Джул указала на тропу, выделенную голубым цветом. – Я уже там бывала.

– Мне все равно, – сказала Брук.

Длина маршрута туда и обратно составляла чуть более шести километров. В парке почти никого не было – уже порядком похолодало, к тому же приближалось Рождество. День подходил к концу, и несколько семей спешили на полупустую парковку, к машинам. Уставшие дети ныли, родители несли на руках малышей. Когда Брук и Джул начали подниматься в гору, тропа совсем опустела.

Джул почувствовала, как участился пульс. Она шла впереди.

– Ты запала на Имоджен, – нарушила молчание Брук. – Только не думай, что это делает тебя какой-то особенной. Все неравнодушны к Имоджен.

– Она моя лучшая подруга. Это не значит, что я на нее запала, – возразила Джул.

– Она не может быть ничьей лучшей подругой. Она сердцеедка.

– Не говори о ней гадости. Ты просто бесишься, что она не пишет тебе.

– Она мне пишет. Но не в этом дело, – сказала Брук. – Послушай. Когда мы подружились на первом курсе, Имми не вылезала из моей комнаты в общаге: по утрам приносила мне латте перед занятиями; таскала меня на фильмы, которые снимали на кафедре кино; брала у меня напрокат серьги; приносила крекеры «Золотые рыбки», зная, что это мои любимые.

Джул ничего не сказала.

Имми вытаскивала ее в кино. Имми покупала ей шоколад.

Имми приносила ей кофе в постель, когда они жили вместе.

Брук продолжала:

– По вторникам и четвергам она заходила за мной, чтобы мы могли успеть на занятия по итальянскому. Поначалу у меня никак не получалось просыпаться в такую рань. Ей приходилось ждать, пока я оденусь. Моя соседка ругалась из-за того, что Имми являлась ни свет ни заря, поэтому я стала включать будильник на телефоне. Наспех собиралась и ждала Имми за дверью. Но однажды она не пришла. Думаю, это было в начале ноября. И знаешь, что? С тех пор она больше никогда не приходила. Она перестала приносить мне латте и приглашать в кино. Она переметнулась к Вивиан Абромовиц. И что же? Я могла бы встать в позу, как в детском саду, Джул. Надуться и строить из себя ущербную – ах, пожалейте бедняжку, меня бросили, потому что нельзя же иметь сразу двух лучших подруг, бла-бла-бла. Но я не стала этого делать. Я была любезна с ними обеими. И мы все остались подругами. Вот так-то.

– Ладно.

Джул с отвращением выслушала эту историю. Бесило и сознание того, что она раньше не разглядела очевидного: причиной взаимной неприязни Вивиан и Брук была сама Имоджен.

Между тем Брук все продолжала рассказывать:

– Я хочу сказать, что Имоджен и малышке Вивиан разбила сердечко. Но позже. Как и Айзеку Тапперману. Она водила за нос самых разных парней, пока встречалась с Айзеком, и тот, разумеется, ревновал и чувствовал себя неуверенно. А потом Имми удивилась, когда он порвал с ней – но чего она ожидала, если параллельно крутила шашни с другими? Она хотела видеть, как люди теряют голову и становятся ее рабами. И знаешь, что? Это именно то, что случилось с тобой и со многими из нашего колледжа. Это то, что нравится Имоджен, потому что так она чувствует себя неповторимой и сексуальной, только вот дружбы после этого не получается. Единственный способ справиться с ней – доказать, что ты круче. Если Имоджен видит, что ты так же сильна, как она, а может, даже сильнее, она начинает тебя уважать, и вы идете по жизни вместе.

Джул молчала, осмысливая новую версию истории Айзека Таппермана. Айзек из Бронкса, поклонник Коутса и Моррисон, стихи на велосипеде Имоджен, возможная беременность. Не Имми ли смотрела на него широко раскрытыми глазами? Она увлеклась им, а потом разочаровалась – но только после того, как он ее бросил. Как-то не верилось, что это она растоптала его чувства.