Денис сверлил Равиля взглядом, тот поднялся и куда-то исчез.Вернулся через полчаса.

— Мы ночуем здесь. Четыре одноместных номера.

— Ты спятил, — сказал Денис. — После этойпальбы…

— После этой пальбы нам не найти места спокойнее, чемгостиница «Интурист», напичканная ментами. Ты уверен, что выберешься из города?Если тебя мучают сомнения, на ночь можешь залезть в шкаф.

— Пошел ты к черту, — рявкнул Денис, я с трудомудержала его за руку.

— Так, началось, — хмыкнула Люська. — Прямокак по нотам, извечный сюжет: два мужика и одна баба. Ты думаешь, я твоихприкидов не вижу? — зашипела она Равилю. — К Таньке лезть не смей, недля тебя она, понял?

— А для кого? — усмехнулся он.

— Чего ты добиваешься, сукин ты сын? — медовоспросила Люська.

— Заткнитесь оба, — попросила я, — если вамчто-то хочется высказать на мой счет, адресуйтесь непосредственно ко мне, чтобыя не чувствовала себя на своих похоронах. Кстати, блондин упорно пялится на нашстол.

— И кто ж ему так интересен? — хохотнулаЛюська. — Ей-богу, приласкаю паренька.

Однако за соседним столом появились дамы, окинули насгневными взглядами и, передвинув стул, заслонили образчик мужественной красоты.

Люська фыркнула и повеселела еще больше.

— Уморительно смотреть на некоторых, — покачалаона головой. — Как волка ни корми… Вот опять же взять тебя, кпримеру, — полезла она к Равилю. Я пнула Люську под столом ногой. —Ладно, пялься, — закончила она. — А что, Денис, Серега, поди, надиване лежит и телевизор смотрит. Вещь. А мы вот икру ложками жрем. Подумаешь,так тоже неплохо.

Я поднялась.

— Куда? — встрепенулась Люська.

— В туалет.

— А я?

— А ты блондина сторожи.

Однако направилась я вовсе не в туалет. Здание гостиницыбыло довольно старое, выстроенное в ложноклассическом стиле, который такценился в пятидесятых, — высоченные потолки, лепнина и балюстрада спрекрасным видом на реку и мост через нее. Туда-то я и направилась.

Кроны вековых лип колыхались, отбрасывая в свете фонарейпричудливые тени, я прошла в самый конец, где в полумраке было таинственно итихо, где-то внизу у реки горели огни, еле слышно звучала музыка и в воздухевитала самая настоящая весна. Лично мне требовалось проветриться и кое-чтообдумать. Тут, как черт из коробки, возник Равиль. Он обнял меня, подтянул моелевое колено к своему бедру, нашел губы и стал целовать. Проделал все быстро ивполне профессионально. Удивительно, как это меня взбесило, ведь чего-то в этомроде я как раз и ждала.

— Пошел к черту, — сказала я, как толькосмогла. — Я не сука, у которой весенняя течка.

— Я так не думал, — ответил он, убирая руки, яоблокотилась на перила и попросила:

— Дай закурить.

Он прикурил сигарету сначала мне, потом себе и встал,облокотясь на перила, рядом.

— Зачем ты дразнишь Дениса? — спросила я. —Мы вроде бы партнеры или нет?

— Конечно, девочка, что еще?

— Еще ты мне не нравишься. Мне не понятно, что тебенадо.

— Разве я не говорил?

— Слушай, я не верю, что ты вольный охотник. Сколько быты ни пытался выглядеть лихим парнем с развитым чувством юмора, у тебя на лиценаписано, кто ты.

— И кто же я?

— Ты не из тех, кто станет делиться. Повадка у тебяволчья.

. — И все это ты прочитала в моем лице? — Онпокачал головой. — Надо что-то делать с физиономией.

— Мне совсем не хочется оказаться рядом, когда тыначнешь делить добычу, — мрачно заметила я. — От тебя за версту несетопасностью.

— А от тебя сексом, девочка. Знаешь, какая у тебяпоходка? Облизнись, милый.

— Я попробую ходить иначе.

— Не получится, — покачал он головой. —Кстати насилие и секс всегда ходят рядом и прекрасно уживаются. — Онпровел рукой по моему лицу. — Тебе нечего бояться. Ты ведь это чувствуешь.Я знаю. Чувствуешь. Чутье у тебя тоже волчье. Разве нет?

— Чего ты хочешь от меня? — теперь я уже злилась.

— О господи, — хохотнул Равиль. — Разве это итак не ясно? Ты спрашиваешь смешные вещи, девочка.

— Мне не нравится этот разговор, — сказала я, бросивсигарету и пытаясь уйти. Равиль преградил мне путь.

— Не спеши, детка.

— Убери руки, — попросила я. — Мне ненравятся твои слова, мне не нравится твой взгляд, ты сам мне не нравишься.

— Ты просто боишься, — засмеялся он.

— Боюсь, — кивнула я. — Мне не нравятся людис волчьей повадкой.

— По-моему, мы отлично подходим друг другу. Ты слишкомкрасива, чтобы быть одной. Некрасивой женщине защитой служит ее некрасивость, атакие, как ты, постоянный объект для насилия. Нормальный здоровый мужик простоне может не желать тебя. Ты сама его и провоцируешь, хоть и боишься.

— Может, мне плеснуть себе в лицо сернойкислоты? — поинтересовалась я.

— Лучше завести стоящего мужика, при котором всеостальные будут облизываться на расстоянии.

— Стоящий мужик — это, конечно, ты?

— Когда ты стараешься думать, у тебя неплохополучается.

— Боже, — усмехнулась я. — Сколько слов из-затого, что женщина послала тебя к черту. Обратись к психологу. Ты из техидиотов, которые лезут на стену, услышав «нет».

Он усмехнулся, и его усмешка мне не понравилась, я хотелаперевести разговор в шутку, но опоздала: Равиль резко развернул меня, ткнувлицом в перила, обхватив рукой за плечи. Я пробовала высвободиться, но хваткабыла железной, рука его нырнула под подол, а вкрадчивый голос произнес надсамым ухом:

— Я мог бы сделать это прямо здесь, слышишь, девочка?

Огни внизу исполняли хоровод, горло стиснул ошейник, мешалвздохнуть.

— Нет, — с трудом разжав челюсти, сказала я.Хватка ослабла, я выпрямилась и повернулась. Равиль смотрел на меня без улыбки,глаза в полумраке странно мерцали.

— Я мог бы сделать это сейчас, — повторил он.