Я смотрел на друзей, не понимая, что происходит. Хаш и Мамочка с интересом следили за Шурой, Вал, навалив на тарелку гору еды, неторопливо тянул что-то из бокала. Геракл все так же безмятежно улыбался, но я сидел сбоку и видел, как по виску инкуба скатилась капля пота. Шура же, застыв, не отводила взгляда от Геры, грудь ее возбуждающе вздымалась в такт тяжелому дыханию, из приоткрытого рта раздался тихий стон, она вздрогнула. Запах миндаля стал сильнее, девушка поднесла руки к шее и провела кончиками пальцев по ключице. И тут я поймал ее взгляд. Полный вожделения, муки и дикого страха. Она боролась из последних сил. Помоги, кричали ее глаза. Конечно, помогу, детка. Мне самому хотелось бы привести тебя к такому состоянию и желательно без свидетелей. Я встал и с огромным наслаждением, с разворота, заехал Гераклу ногой в челюсть. Он с грохотом рухнул на пол, не подавая признаков жизни. Надеюсь, я его не убил. И сразу воздух стал прозрачным и чистым, исчез запах миндаля, появился легкий гул голосов. Сед отлип от стула и попытался ногами достать лежащего Геру, но был остановлен Мамочкой. Чет с перекошенным лицом выставил вперед ладони, растопырив пальцы, из них вырвалось белое пламя и медленно полетело в сторону инкуба.

– Чет, не надо! – крикнул Сед.

– Не сметь! – заорал я, но было поздно.

Тогда, не думая, на чистом адреналине, я заслонил своим телом лежащего без чувств Геракла. Ох, как сейчас будет больно!

– Нет! – завизжала светлая. – Что ты наделал, Чет? Нельзя!

Ну чего так орать, девочка? Пламя медленно приблизилось и, окружив меня со всех сторон, погасло. Я стоял, зажмурившись, и ожидал боли.

«У тебя травматический шок! Сейчас будет больно!» – панически закричал где-то в ухе Белочка. Однако больно не было.

– Гоните золото! – раздался радостный голос Мамочки.

Я открыл глаза. Вал и Хашиш с постными рожами выкладывали перед довольным Мамочкой золотые кругляши. Светлые с открытыми ртами следили за моими движениями. Я же попытался привести Геру в чувство. Шура подошла, ощупала меня со всех сторон и удивленно спросила:

– Но как? Как ты остался жив после душевного огня? Это невозможно!

Она погладила меня по плечам, и мне захотелось немедленно упасть в обморок, чтобы мягкие ладони продолжали гладить тело. Это было невыносимо приятно.

«Ха-ха-ха! Двоечники! Они даже не знают, на кого не действует душевный огонь!» – раздался звонкий голосок глюка с амбициозным именем Амбец Первая Разрушительница, Повелительница и прочая, у меня над ухом. Я завертел головой, но, естественно, никого не увидел.

– С этим чертом возможно все, – довольно сообщил Мамочка, звеня монетами.

– Эй, Мамон, а вы на что спорили? – У меня проснулась паранойя, я подозрительно смотрел на друзей, одновременно поднимая Геру и усаживая его стонущее тело на стул.

– Насколько далеко ты позволишь зайти Гераклу в отношении этой милой девушки, – словно солдат, отрапортовал демон.

– У, как больно, – простонал Геракл. – Мешшир, ты в шледующий раш прошто прикаши, зашем ше жубы выбивать и шелюсть ломать?

– И ты бы его послушался? – недоверчиво спросила Шура и положила руку Гераклу на синеющую скулу. Прямо под ее ладонью кровоподтек исчез.

– Пусть бы он попробовал не послушаться. Мессир у нас знаешь какой? Сама же видела, чуть что – в челюсть. У него этот процесс называется «тюкать», – доверительно пожаловался девушке Хаш под смех остальных. – Затюкал нас, бедных.

Вот паразит! Но, глядя на Геру, мне стало стыдно.

– Прости меня, Геракл. Сам не знаю, что на меня нашло, – покаялся я.

– Зато я догадываюсь, – подмигнул инкуб.

– Так ты мог прекратить это сразу? – Шура, пылая праведным гневом, повернулась в мою сторону.

Глаза сверкают синими молниями, щечки алые, губы сжаты, кулачки уперты в бока. Красавица!

– Мне показалось, что тебе было приятно!

– Ах, показалось!

Звон пощечины вызвал повышенный интерес к нашему столику со стороны посетителей.

– Чего вылупились? – рыкнул Вал, и интерес тут же пропал.

Я потер щеку и, подмигнув раскрасневшейся Шуре, предложил:

– На брудершафт?

Когда пунцовая Шура поняла, на что именно она согласилась, раздался звук второй пощечины. Девушка вошла в азарт и замахнулась еще раз. Но я со смехом перехватил ее руку и успел чмокнуть еще и в щеку. Зря, что ли, страдаю?

– Ах ты нахал!

Возмущенная девица выхватила из рук Вала большую деревянную ложку, которой он накладывал себе в тарелку густую мясную похлебку, и с энтузиазмом, достойным лучшего применения, бросилась за мною. Я же, предвидя такое развитие событий, благоразумно нырнул под стол. Сделав несколько кругов вокруг стола, под смех друзей она наконец-то нагнала меня. В итоге я получил по спине ложкой, отчего черенок сломался, и мир был восстановлен.

– Еще вина! – крикнул Вал.

Трактирщик лично принес за наш столик кувшин вина. В зубах у него торчал хвост сельдерея. Не эльф, а кролик какой-то.

– Присоединяйся к нам, уважаемый, – предложил Сед, бросив на меня вопросительный взгляд.

А я что? Я не возражаю. Мне вообще безразлично, у меня в голове создается план по охмурению Шуры, мне не до кроликов, даже если это таинственные эльфы.

Трактирщик не стал кочевряжиться, присел напротив, налил себе вина и, отсалютовав кубком, выпил залпом. Затем подвинул тарелку с овощами и, накалывая их на нож, начал с удовольствием есть.

– И что сын конунга делает в этом городе? – налив еще вина, полюбопытствовал он. – Я здесь варваров видел последний раз лет пятьдесят назад.

– И что сын леса делает в этом городе? – не остался в долгу я, старательно пытаясь скрыть удивление. На вид трактирщику было не больше шестнадцати лет, как он мог видеть варваров пятьдесят лет назад? Или сказки не врут и эльфы вечно молоды?

– Живу, работаю, дерусь. Развлекаюсь, как могу. Я отступник. Королева приговорила меня к вечному изгнанию за убийство двадцати двух эльфов.

Слышно было, как сочувственно вздохнул Чет.

– За дело убил? – поинтересовался я, потягивая весьма недурственное ягодное вино.

– Ничто не может оправдать убийство, – категорично заявила Шура. – Его душа теперь проклята.

– А он покается, – усмехнулся Мамон. – Покается – и вы возьмете его в свет.

– Главное – не раскаяться, а простить. Прощение – вот что главное.

– Вот еще! – фыркнул эльф. – Они убили мою мать. За это я вырезал их род.

– А за что они убили матушку? – поинтересовался Геракл.

– Она была из ночных эльфов, которые предпочитают жить глубоко в горах и выходить на поверхность лишь после захода солнца. Этого для убийц было достаточно.