— Надеюсь, ты голодна, потому что оставлять такую вкусноту на завтра просто преступление! — Кажется, он все-таки расслышал голодные крики моего желудка. Отодвигая стул, помог сесть и сам сел рядом, зажигая высокие розовые свечи.

— Ты постарался, — заметила я, разглядывая накрытый стол. Салат, канапе, пушистая шапка пюре и, во главе всего этого — окорок, сочащийся соком. — Мы точно больше никого не ждем?

— Переборщил? — обеспокоенно спросил Алан.

— Нет. — Я улыбнулась, наблюдая за ним. Свет свечей отражался в его глазах, вырез рубашки, расстегнутой на две пуговицы, притягивал взгляд. Его ладонь накрыла мою, и я вздрогнула, поднимая глаза, вспыхивая, словно меня застали за подглядыванием.

Бокал вина снял напряжение, и мы наконец смогли завязать непринужденную беседу. Бедный окорок, правда, так и остался почти нетронутым — голод отступил, затмеваясь предвкушением, что щекотало внутри, делая смех громче, улыбки доверительней, а взгляды — интимней.

— Потанцуем? — предложил Алан, спустя час. Отставив бокал, я протянула ему руку, с готовностью ныряя в объятия и начиная неспешно кружиться по комнате. Когда он успел потушить свет? Сейчас гостиная озарялась лишь прогоревшими до середины свечами и отблесками уличных фонарей. На душе было спокойно, Армстронг бархатно напевал что-то о летнем времени, и казалось, что мы остались одни на всей планете. Я положила голову на плечо Алану, прикрывая глаза. Он осторожно поглаживал мои волосы, пропуская их сквозь пальцы, и от его касаний по телу разбегались тоненькие ручейки тепла. И это было так естественно и закономерно — когда он наклонился и поцеловал меня.

Нежный поцелуй, казалось, проник прямо в душу, лаская, излечивая от поселившегося там одиночества. Я ахнула от удивления и улыбнулась ему в губы, когда Алан подхватил меня на руки. Обвила его шею, покрывая ее мимолетными поцелуями, легонько покусывая губами мочку его уха. В спальне было темно, только свет ночного города рассеивал мрак. Опустив меня на кровать, Алан лег рядом, нависая надо мной, целуя снова и снова, пока его руки блуждали по моему телу, задирая платье. Он восхищенно выдохнул, когда ладонь коснулась резинки чулок, и посмотрел прямо в глаза, прикусив губу. Под его взглядом, потемневшим, горячим, я чувствовала себя самой желанной женщиной на свете, всемогущей древней богиней любви.

Не сводя с него глаз, я принялась расстегивать пуговицы на его рубашке, доставая ее из брюк, распахивая и проходясь по груди коготками, слегка царапнув затвердевшие соски. Рубашка полетела на пол, и, пока Алан освобождался от брюк, я потянула молнию на боку, снимая платье. Оставшись в одном белье, он сел, глядя на меня. Под этим жадным взглядом я смутилась, вдруг испытав желание прикрыться. Пытаясь избавиться от тянущего, неприятного ощущения, я протянула руки, проводя ладонями по груди, притягивая его к себе, надеясь поцелуем смыть смущение. Но оно не проходило, напротив, росло сильнее с каждым его прикосновением. Кожа начала покрываться мурашками, но не от возбуждения. Наоборот — движения его рук, скользящих по бедрам, губы, прожигающие грудь сквозь кружево, тяжелое прерывистое дыхание — все это вызывало безотчетное желание прикрыться, отодвинуться. Волшебство рассеялось, и только одна мысль билась в голове — хватит! Я не могу так!

Я замерла, не в силах произнести слово, не двигаясь. Паника поднималась откуда-то из глубин, первобытная, лишающая разума. Алан, заметив, что я никак не реагирую на его ласки, поднял голову, прищуриваясь, пытаясь разглядеть выражение моего лица. А я вдруг почувствовала себя глупой. Бесконечно глупой, потерявшейся, обманувшей его ожидания. На глаза против воли навернулись слезы.

— Доротея? — вопросительно прошептал он, и от осторожного, удивленного тона я не выдержала, всхлипнула и обхватила себя руками, крепко зажмурившись. В следующую секунду Алан уже лежал рядом, обнимая, не пытаясь выяснить причины, просто давая время успокоиться. А мне было стыдно. Разве можно в моем возрасте придавать такое значение обычному сексу? Почему я не могу расслабиться настолько, чтобы отдаться мужчине, который вызывает у меня сильные, светлые чувства?

— Я… Я… Прости, — судорожно всхлипнув, выговорила с трудом. — Я не могу. Не сейчас. Прости!

— Ш-ш. — Алан тихонько подул в мою макушку, несколько раз глубоко вздохнув и выдохнув. Даже представить себе, каково ему сейчас, было сложно. И его выдержке я могла только позавидовать. Чего я боялась? Что он накинется на меня и изнасилует, если я скажу «нет»? Страхи медленно таяли под его спокойными поглаживаниями. Все напряжение, копившееся неделю, то, с которым я приехала сюда — все стихало.

— Ты не считаешь меня сумасшедшей? — Я наконец осмелилась поднять на него глаза. Он покачал головой.

— За что? Скорее, я должен сердиться на себя за то, что слишком тороплю события. Если бы мы поехали в Хэмптонс, ты чувствовала бы себя увереннее. Мы жили бы в разных номерах, и решать пришлось бы только тебе. А так… — В его голосе послышалась улыбка. — Я заставил тебя приехать ко мне, заранее зная, чем закончится этот вечер. Но разве можно меня в этом винить? В том, что я тебя хочу?

— Я не виню, — твердо ответила я, привставая на локте и заглядывая в его лицо. — Просто… я сама не думала, что буду так реагировать. И, знаешь, я сама от этого не в восторге.

Нервно усмехнувшись, я откинулась на подушку. Внизу проехала машина, и свет ее фар скользнул по потолку, выхватив край картины, висевшей на стене. Армстронг по-прежнему приглушенно пел в гостиной, но сюда долетали только тембр его голоса и мелодия.

— Хочешь уехать домой? — тихо спросил Алан.

— Нет. — Уезжать действительно не хотелось. И сейчас мне было очень уютно. — Если ты не против.

— Я могу лечь в гостиной.

— Останься. Если я не прошу слишком многого, конечно. — В голове мелькнула мысль, что оставаться в постели с мужчиной, только что пылал страстью, значит испытывать его безграничное терпение. С другой стороны, он лучше меня знает границы своей выдержки. А мне так хорошо просто лежать рядом, в кольце его рук… Мне не хватало этого — простого тепла, чужого размеренного дыхания рядом.

Алан не стал отвечать. Он притянул меня к себе, накрывая нас обоих одеялом, и невесомо поцеловал в висок.

Примечания:

*Грис, Хуан — испанский художник и скульптор, один из основоположников кубизма.

Мне было тепло. Даже жарко. А еще немного странно и неловко. Сон неохотно покидал сознание, и только спустя минуту я поняла, что именно вызывает смешанные чувства — рядом лежал Алан. Осторожно приоткрыв глаза, я увидела его руку, лежащую поверх одеяла на моем бедре. Судя по мерному дыханию, он еще крепко спал. С одной стороны очень хотелось сбежать сейчас, по-тихому, чтобы не встречаться с ним взглядами: вчера, в темноте, все было проще. С другой — смысла сбегать не было. Мы все равно увидимся на работе, и тогда неловкости точно не избежать. К тому же, у меня нет желания порывать с ним. Я просто попросила дать мне время, и Алан согласился. А значит, в том, что мы лежим полуголые в одной кровати, нет ничего неловкого.