я уже собирался отправить ей сообщение, опасаясь, как бы мне не пришлось ехать в аэропорт в одиночестве, но, поколебавшись, решил подождать еще пять минут. Мне не хотелось уезжать, не попрощавшись с моим гидом-экстрасенсом, к которой я успел привязаться за эти два, пожалуй, самых длинных дня в моей жизни. Но я напрасно волновался: запыхавшаяся Арина влетела в холл отеля и, увидев меня, помахала рукой.

– Идем, Роланд. Машина ждёт.

Я вскочил и, схватив свой чемоданчик, послушно последовал за ней. И через пару минут предоставленный нам черный красавец Вольво мчал нас по направлению к аэропорту.

День был пасмурным и холодным. От вчерашней солнечной погоды не осталось и следа. Город вынырнул слева, как напоминание о другом мире, автомобилях и самолетах; принимая очертания человеческой суеты, зонтов, курток и пробок. На стекло упали первые капли дождя. Я подумал, очень некстати, что через несколько часов уже буду в Амстердаме. Невольно поднял глаза на сидящую рядом рыжеволосую девушку. Она невесело улыбнулась – неужели подумала о том же?

И тут я вспомнил, о неожиданном, но приятном звонке Гилберта. Мы, старинные друзья, доверявшие друг другу самое сокровенное, не виделись тысячу лет. При мысли о встрече с ним, настроение немного улучшилось. Но этот душевный подъем сопровождало неприятное ощущение, как неожиданный легкий привкус горечи, когда пробуешь экзотическое сладкое блюдо. И вроде бы баланс, да не вяжется сюда эта горечь. В тот момент я был уверен, что настроение портила перспектива разлуки с моим гидом… Мы договорились, конечно, держать связь по электронной почте и телефону, но я не знал, увидимся ли мы когда-нибудь снова. Мне не хотелось пугать ее поцелуем, ибо я не знал, как она отреагирует на столь резкое проявление чувств. Но надежда умирает последней, как сказал один прозаик-утопист.

– Все хорошо, Роланд? – спросила Арина, заглядывая мне в глаза.

– Да. Просто грустно расставаться после того, что мы пережили за эти два дня…, – и будь счастлива с аполлоном-Андреем….

Она кивнула, поджав губы. Никому из нас не хотелось растравлять пафосный момент. От невеселых мыслей отвлек громкий звонок ее телефона. Звонил красавец-следователь. Ну кто же еще, кроме него, мог отвлечь её внимание от моей персоны?

– Да, Андрей, – она внимательно слушала, – да, я в городе. Освобожусь? – она взглянула на часы, – часа через два…. Хорошо, наберу вас.

Ну вот и всё. Глупец, твой поцелуй ничего бы не изменил. Противный ком уязвлённого самолюбия поднимался изнутри. Я вспомнил, каким она нашла меня вчера в зале завтраков: жалким и больным. Разве такой образ интересен красивой умной женщине, как бы здраво она себя ни оценивала? Я проглотил этот ком обиды неизвестно на что, выпрямился и деланно бодро кивнул наблюдавшей за мной Арине.

– Как твоя голова сегодня? – улыбнулась она.

Остатки моей гордости потонули в пучине отчаяния. «Ты для неё объект жалости, не больше», фыркнул внутренний вредный Фре-Роланд.

– Отлично, – я указал на её телефон, – следователь звонил? Опознание?

– Ты думаешь? – ужаснулась она, – так скоро?

– Думаю да, – вредный Фре-Роланд злорадно потирал ручонки. Пусть эта встреча с ним будет заранее отравлена трупным ядом. Бррррр!

Она откинулась назад и чуть слышно застонала. При виде её несчастного лица мне стало стыдно за своё малодушие. Я взял её руку и легонько сжал в своей.

– Всё будет хорошо, Арин. Спасибо за то, что ты была со мной эти два дня. Только твое присутствие сделало их для меня незабываемыми.

Она пожала мою руку в ответ, и наши взгляды встретились. В ушах шумели волны любви, накатывавшие на брег нашего счастья, поэтому я не сразу расслышал, что она передаёт мне дежурные слова сожаления и наилучшие пожелания от Натана.

– Спасибо. Передай ему пожалуйста, что я надеюсь на скорейшее восстановление его детища. Ты сама, надеюсь, без работы не останешься? – я подмигнул ей, но по выражению её лица понял, что этот вопрос пока окончательно не решён и тревожит её. Мне хотелось хоть чем-нибудь подбодрить Арину, поэтому я брякнул, не подумав:

– Даже если с «Причалом» покончено, ты всегда можешь подрабатывать экстрасенсом.

Она рассмеялась и снова сжала мою руку. Однако, её лицо быстро посерьезнело.

– По крайней мере, мне кажется, тебе стоит развивать в себе эту способность, – продолжал я, – только не в мистическом, а больше в психологическом плане.

– Например? – нахмурилась она, не понимая.

– Например, просматривая меня, как ты говоришь, ты увидела, что моего отца что-то печалит. Направив это видение на проработку моих отношений с отцом, ты бы больше работала, как психолог-экстрасенс.

Арина кивнула мне и заметила:

– Меня как раз и привлекает больше работа над текущими внутренними вопросами, а не возможность заглянуть в будущее.

И добавила:

– В конце концов, это возможность решить и свои собственные психологические проблемы.

– Точно, – обрадовался я, и мы неожиданно одновременно заявили:

– Потому что наше будущее создаем мы сами!

И уставились друг на друга. Не знаю, что произошло потом, но мы в резком и (с моей стороны) дерзком порыве обнялись. Моё сердце колотилось так, что, казалось, перебивает мерный гул её сердцебиения, отдававший у меня где-то в подмышках. Казалось, что в этот момент сам Андрей-аполлон, смирившись с моей победой, благословляет нас. Я так и не решился поцеловать её, но взгляд от её губ оторвать уже не смог. К счастью, она этого и не заметила, и, мягко отстранившись от меня, заметила, глядя в окно, рыдавшее потоками дождя:

– Подъезжаем. Мы же еще увидимся с тобой, Роланд? Ты удивительный человек!

Я ничего не мог сказать. Меня обуревали дикие и одновременно такие знакомые мне чувства. Снова нахлынула горечь перед моментом прощания, а мысленный Андрей-аполлон, ухмыляясь, распахнул Арине свои мускулистые объятия. «Любовь, как кровь или хорошая заковыристая морковь». Каждому своё, а мне – место у окна в самолёте.

Не успел я опомниться, как мы уже стояли у стойки регистрации. Мой чемодан вместе с моими напрасными надеждами проследовал в багажный отсек. Но, Бог мой, на что я вообще надеялся? И что это за идиотская слабость, что за бессмысленные метания? Я свой выбор сделал давно, моя жизнь мне нравилась, и менять я её пока не собирался. На мой выбор не повлияли ни мудрый, все понимающий отец, ни добрая мачеха, ни увещевания лучшего друга…. Моя жизнь изменится только тогда, когда я сам буду готов к этому.

Чувствуя, как растворяется во мне отрезвляющая таблетка, милостиво протянутая мне собственным здравомыслием, я не сразу заметил, что сидевшая напротив меня Арина застывшим взглядом смотрит куда-то мимо меня поверх своей чашки с прощальным