Я развернулась и, не оглядываясь, пошла в приют. Спину между лопатками жгло от пристального взгляда гелла Борка. Черт возьми! Как же мне не хватает информации! Как могла Феклалия заснуть меня в этот ад и не написать подробной пояснительной записки! Поднявшись на невысокое крылечко, я распахнула дверь и спряталась от гелла Борка в темноте приютского холла. Глубоко вдохнула, выдохнула, выбрасывая из головы закружившиеся вопросы и загадки. Я подумаю об этом позже. А сейчас мне надо проверить готовность кухни к приему детей.

— Лима, — вошла я отмытую до блеска кухню, в которой вкусно пахло щами и кашей с мясом, — у тебя все готово?

Кухарка задумчиво стояла у окна, из которого был виден тот самый пятачок, где мы только что разговаривали с геллом Борком, смотрела туда и теребила подол фартука. Услышав мой вопрос, она вздрогнула и повернулась. В ее глазах застыл испуг.

— Лима? — я подошла к ней и взяла кухарку за плечи, заглядывая в глаза, — ты его знаешь? Ты знаешь гелла Борка?

Паника в ее взгляде медленно пропадала. Она отмерла и медленно кивнула:

— Знаю…

Сказала «А», говори «Б»… Я продолжала смотреть ей в лицо, и она призналась.

— Это сын горничной лессы Билинды. Той самой, из-за которой все и случилось… Ему было года три, когда его мать прогнали из имения. Но они потом еще долго жили в Ишиле, до того, как все всё узнали. Потом говорили, что сынок пошел по стопам отца. Я бы на вашем месте, лесса Изера избегала таких знакомств…

Я кивнула. Выпустила плечи кухарки, чувствуя огромное желание сжать их сильнее и хорошенько потрясти, вытряхивая все, что было известно Лиме.

— А что случилось, Лима? — шепотом спросила я, — из-за чего его мать прогнали из имения?

Она взглянула на меня с недоумением.

— Вы не знаете? — Я мотнула головой, подтверждая, что мне ничего не известно. — Она хотела приворожить лесса Витроша. Он баловался почти со всеми горничными, но Эжею обходил стороной. А это ей совершенно не нравилось. Вот она и обратилась за помощью к черному магу. Но вино выпили мальчишки: лесс Виренс и Дайн, ее собственный сын.

Твою же мать! Я мысленно выругалась. Вот ничего себе заявочки! Это что же получается, Виренс и Дайн не сами по себе оказались вместе, а приворожились? Обалдеть! Я бы не поверила, подумаешь магия-шмагия, если бы сама не столкнулась с последствиями ритуала. А значит, вполне возможно, что все так и есть.

Несчастный лесс Виренс… И Дайн… вот это, кончено, подстава подстав. Мне невольно стало жалко покойного мужа фиалки-Феклалии. Теперь понятно, почему он так и не смог лечь с ней в постель.

А гелл Борк… Вот значит о чем говорила гелла Изера! Она до сих пор его не любит, подозревая в связях с черной магией. А может и не напрасно. Не зря же именно от него фиалка-Феклалия узнала о ритуале. Черт возьми! Еще бы знать, зачем это нужно было геллу Борку! Но пока у меня не было в голове ни единой догадки, кроме самых очевидных: деньги и доступ к телу. Но все это можно получить гораздо проще. Да и не похоже что гелл Борк пытался соблазнить меня.

Он ведь сумел втереться в доверие к фиалке-Феклалии, думаю, если бы ему нужна была ее постель, он сделал бы это и без ритуала черной магии. Или использовал бы приворот, как его мать. Черт возьми! Она ведь испортила жизнь не только своему сыну и лессу Виренсу, но и Феклалии. Если бы не этот мерзкий приворот, то жили бы Виресн и Феклалия долго и счастливо. Растили бы детей… и я никогда не попала бы в этот мир…

Голова гудела, как высоковольтная линия. Я продолжала стоять в полумраке кухни, ошарашенная рассказом Лимы. Мысли скакали, как блохи, перескакивая с одного на другое.

А кто сказал, что именно я должна была заменить фиалку-Феклалию? Или другая случайная душа? А что если все это было задумано совсем для другого? Для того, чтобы в тело вдовы лесса Виренса попала не абы какая, а конкретная душа?

Горло перехватило от спазмов. Я ошеломленная догадкой взглянула на стоявшую рядом Лиму и хрипло спросила:

— Лима, скажи, а та горничная… Эжея… Она жива?

— Нет, — грустно улыбнулась моя кухарка, — она померла в прошлом году…

Перед глазами все поплыло, и я впервые в своей жизни грохнулась в обморок. Я поняла. Ритуал черной магии нужен был геллу Борку, чтобы вернуть свою мать. Вот теперь все сходится.

Легкие шлепки по щекам привели меня в чувство. Я лежала на полу, положив голову на колени кухарки.

— Лесса Феклалия, — вздохнула Лима и провела ладонью по волосам, словно приглаживая растрепавшиеся волосы, — простите, я не хотела вас расстроить. Удивительно, что вам не известно про приворот… ваш отец оберегал вас от сплетен… он был очень добрым и хорошим человеком.

Я только открыла рот, чтобы что-то сказать, как во дворе закричали. Приехали дети. Сейчас надо заняться ими, а о тайнах и интригах рода Мериганов я подумаю позже.

Три повозки с детьми друг за другом подъехали к крыльцу приюта. Грязные, одетые в обноски с чужого плеча мальчишки и девчонки смирно сидели в повозках под присмотром двух воспитателей и учителя. По четыре человека в трех повозках. Я снова пересчитала их по головам. Результат не изменился. Двенадцать. И Иськи не было.

— Лесса Феклалия, — с первой телеги легко спрыгнула молодая девушка-учительница. Не помню, как ее зовут, но помню, что она закончила какую-то женскую школу только в этом году. — Иська осталась в городе. Мы не нашли одну девочку. Она сказала, что отыщет ее и вернется позже.

— Какую девочку? — я встревожилась. Черт! Мне нужны все дети! Я не могу так рисковать!

— Сольку! — на меня исподлобья смотрел мальчишка лет десяти и буркнул. — Только Иська ее не найдет. Она яблоко украла, и ее полицаи словили! — он размашисто вытер нос рукавом и продолжил. — Давно уже. Я же кричал-кричал, а ты уехала, — обиженно закончил он. Спрыгнул с повозки на землю и пошел вразвалочку в сторону дома.

След за ним и остальные дети стали сползать и спрыгивать с телег, смеясь и не обращая внимание на засуетившихся взрослых.

А я вспомнила, как в мой самый первый день, когда дети бежали за мной, они кричали что-то про яблоко и про соль… Но я же тогда еще не знала, что мне придется заботиться об этих детях.

— Эй! Стой! — остановила я его. — Тебя как зовут?

— Ты че ли забыла?! Миклуха я, — шмыгнул он носом. — Я в нашей шобле главный. В прошлый раз ты со мной и договорилась, чебы сюда поехали. А не как седня, — он со злостью поглядел на воспитательниц, — словили и увезли. Сказали б, че сюда, мы б сами поехали. Хорошо тут. Тепло, сытно.

Он повернулся и взглянул на меня со снисходительностью взрослого человека, хлебнувшего в жизни всякого разного.

— Миклуха, вы все теперь будете жить здесь, — я кивнула на флигель. — Не в доме.

Остальные дети, легко сбежав от немного растерявшихся воспитателей, сгрудились вокруг Миклухи и теперь смотрели на меня. По-разному. Кто-то так же снисходительно, кто-то зло, кто-то насмешливо, а кто-то равнодушно. Эти дети были совсем другие, не такие, как мои братья и сестры. Они не будут слушаться старших только потому, что те старше. Чтобы управлять этой шоблой, нужно завоевать их авторитет. А это непросто.