— Лесса Феклалия, — мягкий звенящий голосок совершенно не вязался с «должностью» мамки, — я гелла Бейрри. Моя дочь сказала, что вы хотели меня видеть?

Я кивнула и сразу перешла к делу:

— В полиции мне сообщили, что к вам случайно попала моя подопечная, девочка Солька. Я открыла сиротский приют, и это мой ребенок.

— Солька-Солька? — пробормотала гелла Бейрри задумчиво, усаживаясь на диван напротив.

— Мам, — вмешалась девушка, открывшая дверь, — это та маленькая блондиночка. Ее привезли третьего дня, и ты велела отправить ее к горничным…

— Ах, эта! — звонко расхохоталась «мамка». — Вам не стоит беспокоиться. Лесса Феклалия, девочка под присмотром. Она больше не бездомная. Мы о ней позаботимся. — И легко поднявшись с дивана, слегка склонила голову, — прошу простить меня, у нас сегодня намечается небольшой бал, и совершенно нет времени для разговоров.

Она снова весело расхохоталась. Вот только мне было не до смеха. Я встала вслед за хозяйкой и рубанула:

— Нет! Это мой ребенок. И я хочу забрать ее.

— Лесса Феклалия, — вздохнула гелла Бейрри, — вы не понимаете, что обрекаете девочку на гораздо более худшее будущее, чем я.

— Да вы что?! — я усмехнулась. — Вы полагаете, работать в вашем заведении — мечта всех девочек?

Гелла Бейрри махнула рукой, приглашая меня сесть и сама тоже опустилась на свое место.

— Я не полагаю. Я знаю это совершенно точно. Мое, как вы говорите, заведение — лучшее в городе. Наши клиенты — богатые горожане и местные аристократы. Мои девочки знают этикет, умеют музицировать, занимаются вокалом и отлично танцуют. Они здоровы, и их регулярно осматривает доктор Джемсон. Я, возможно, открою вам глаза на несправедливость этого мира, но большинство девочек, выросших на улицах, становятся проститутками. Только шансов попасть ко мне у них практически нет… И они идут работать в дешевые дома терпимости, где никто не заботится об их здоровье. И им повезет, если они доживут до двадцати. А мои девочки, когда их красота начинает вянуть, выходят замуж. Я сама лично устраиваю их судьбу.

Она говорила и говорила, а у меня на душе становилось все гаже. Черт возьми, я смеялась над Феклалией, а она оказалась умнее всех. Мало просто предоставить детям крышу над головой и тарелку супа, их еще надо выучить, дать профессию, чтобы они стали достойными людьми. И не мечтали о работе в публичном доме. Даже такого уровня, как у геллы Бейрри…

— Гелла Бейрри, — остановила я ее, — в моем приюте детей будут обучать профессии. И поверьте, через несколько лет мечты девочек изменятся. А Сольку я все же хотела бы забрать. Это мой ребенок.

— Сожалею, — поджала она губы, — это невозможно. Я заплатила за девочку довольно крупную сумму. И не собираюсь нести убытки. К тому же девочка вряд ли захочет уехать.

Я мысленно фыркнула. Вот в чем дело. А то развела здесь философию. Все девочки мечтают… ага… кто бы их спрашивал. Купили и все… Я достала чековую книжку:

— Сколько?

— Я беру только наличные…

— Сколько? — повторила я вопрос. — И принесите мне перо.

— А вы не боитесь за свою репутацию? В банке увидят, кому вы заплатили деньги. Пойдут слухи…

— Не стоит беспокоиться о моей репутации, гелла Бейрри. Назовите сумму, я выпишу вам чек и уйду из вашего дома вместе с моим ребенком.

— Вы совершенно зря надеетесь, что эти дети способны на что-то большее, — скривилась «мамка», но сумму все таки назвала. Выдала мне перьевую ручку и велела дочери привести девочку.

— Это уже не ваша забота, — улыбнулась я и протянула подписанный чек.

Через минуту в гостиную вышла Солька. Чистая, причесанная и одетая в темное платье горничной. Увидев меня, она засияла:

— Лесса Феклалия! — кинулась ко мне, обняла за коленки и, подняв абсолютно счастливую мордашку вверх, сообщила, — А я теперь здесь живу! Смотрите, какое у меня платье! А еще у меня есть своя кровать! И гелла Бейрри сказала, что она меня не выгонит, если я буду хорошо работать!

Было больно, и неприятно. От того, что гелла Бейрри права. Для Сольки жизнь в «заведении» казалась сказкой. Но теперь я могу все изменить. Больше ни один ребенок в городе, оказавшись на улице, не будет считать такую жизнь удачей.

Я вздохнула, присела на корточки и обняла Сольку. Впервые за много лет я обнимала ребенка. И не чувствовала к нему ненависти или даже неприязни. И маленькие ручонки, обвившие мою шею, не казались удавкой. Напротив, растрогали почти до слез… Я вспомнила, как она спала на диване в библиотеки, и сердце сжалось от незнакомого чувства.

— Солька, — выдохнула я, — поехали домой… я так соскучилась по тебе…

Когда мы вернулась в приют, все уже закончилось. Дети были отмыты, накормлены и уложены в постели. Воспитатели остались в спальнях, я велела не оставлять детей без присмотра ни на секунду. Особенно в первое время.

Все остальные тихо, стараясь не шуметь убирались в ванных комнатах и в столовой. Одного взгляда на грязные лужи по всем коридорам, на клочки волос, лежащие где-попало и измученных, мокрых с ног до головы добровольных помощниц было достаточно, чтобы понять, прием детей в приют прошел совсем не гладко.

Так и оказалось. Лана увела Сольку в столовую, а остальные шепотом, то и дело прыская от смеха, рассказывали, как они отлавливали нежелающих мыться и стричься детей по всему приюту. Хорошо, что Лима догадалась запереть дверь, а то пришлось бы искать ребятишек в саду.

Потом приспособились. Стригли каждого ребенка в шесть рук. Двое держали, а один щелкал ножницами, отстригая вшивые лохмы. Мыли точно так же. «Несчастные жертвы» моего произвола при этом визжали, брыкались и кусались. Хорошо, что женщин было много, и они справились.

— Лесса Феклалия, — юная учительница всхлипывала и шмыгала носом, — я хочу уволиться. Это не дети, это какие-то кошмарные создания. Они совершенно не слушаются, не хотят учиться, и я не представляю, как остаться с этими дикарями одни на один. Да они же меня растерзают! Вам нужны не учителя и воспитатели, а тюремные жандармы…

Я вздохнула. Как-то не рассчитывала, что сотрудники начнут увольняться так быстро. А я не могу никого уволить, мне нужны люди. И, вообще, я уже стала думать, что нужно нанять кого-нибудь из этих женщин на первое время, чтобы они помогали с детьми. Хотя бы так же, как сегодня держать во время мытья. Мыться по моему плану, дети должны были раз в три дня и по мере загрязнения, чтобы как можно быстрее привыкнуть к чистоте. И чувствую, в первое время «мера загрязнения» будет каждый день.

Как же ее там зовут, эту учительницу. Я напрягла память, вспоминая…

— Гелла Делина, — растянула губы, изображая любезную улыбку, — пойдемте в столовую, поговорим. Вы обедали? — Учительница помотала головой. — Я тоже.

— Вы будете есть в приютской столовой?! — удивленно воскликнула гелла Делина.