с нетерпением ожидал решения Алисы вместе с Ники и Эллой. Император Вильгельм! Можно по-разному оценивать книгу Эдварда Радзинского «Николай II», в ней много неточностей и слишком вольных допущений. Но в этом случае с ним стоит согласиться. Вильгельм был заинтересован в этом браке. Помимо того что это укрепляло союз России и Пруссии, это обещало еще и возможность через кузину влиять на молодого императора России. «Дядя Вилли», как его называл Николай II, безусловно, был участником этой «игры престолов», одним из самых заинтересованных ее участников.

КБ: Оценить личную заинтересованность «дяди Вилли» мне сложно. Но факты таковы, что германский император, который был значительно старше своей кузины, действительно оказался в нужное время в нужном месте и произнес нужные слова. В отличие от Эллы и бабушки Виктории, Вильгельм исповедовал лютеранство и, будучи прусским императором, имел серьезное влияние на работу церковно-общественных представительств евангелической (лютеранской) Церкви. Он поддержал принцессу Алису, убедив в возможности изменения некоторых устаревших формул отречения, чтобы ее переход в православие был более мягким. Ведь именно этого она боялась – отказаться от слов, данных во время конфирмации шесть лет назад. Она ужасно боялась быть неверной своему слову и своему чувству. Вроде бы такое симпатичное качество, но сколько мук оно принесло Алисе и ее избраннику до помолвки! И в будущем сыграет с ней злую шутку, так как не даст развиться в ней необходимой императрице женской душевной гибкости. Не знаю, так ли уж сильно повлияли на принцессу уговоры брата Вилли. Но, может быть, они стали последней песчинкой, после которой весы выбора перешли в другое положение.

Свершилось!

ПБ: Алиса согласилась стать женой Николая. Он – на вершине счастья!

”5-го апреля. Вторник. Боже! Что сегодня за день! После кофе, около 10 часов пришли к тете Элле в комнаты Эрни и Аликс. Она замечательно похорошела, но выглядела чрезвычайно грустно. Нас оставили вдвоем, и тогда начался между нами тот разговор, которого я давно сильно желал и вместе очень боялся. Говорили до 12 часов, но безуспешно, она все противится перемене религии. Она, бедная, много плакала. Расстались более спокойно…

6-го апреля. Среда. Встал рано и в 8 ¼ отправился с дядей Владимиром на ту же гору и дошли до самой крепости, замок которой обращен в музей древнего оружия. Вернулись в 9 ½ и пили кофе в нашей общей гостиной. Аликс потом пришла, и мы говорили с ней снова; я поменьше касался вчерашнего вопроса, хорошо еще, что она согласна со мной видеться и разговаривать…

7-го апреля. Четверг. День свадьбы Ducky и Эрни… Пастор сказал отличную проповедь, содержание которой удивительно подходило к существу переживаемого мною вопроса. Мне в эту минуту страшно захотелось посмотреть в душу Аликс!

8-го апреля. Пятница. Чудный, незабвенный день в моей жизни, день моей помолвки с дорогой, ненаглядной моей Аликс. После 10 часов она пришла к тете Михень (великая княгиня Мария Павловна. – П. Б.), и после разговора с ней мы объяснились между собой. Боже, какая гора свалилась с плеч; какой радостью удалось обрадовать дорогих Мама́ и Папа́! Я целый день ходил как в дурмане, не вполне сознавая, что собственно со мной приключилось!

После помолвки молодые проводят в Кобурге еще две недели. Затем Алиса уезжает в Дармштадт (Ники провожает ее на вокзале в горестных чувствах, так ему грустно опять расставаться с возлюбленной), а оттуда – в Лондон к бабушке Виктории. Николай возвращается в Петербург. В день приезда в Виндзорский замок Алису уже ждет от него письмо:

”Моя прелестная возлюбленная, милая Аликс!

Какое ужасное прощание, у всех на виду! Сколько народу, и все смотрели на нас со всех сторон! Мне никогда не забыть грустное и все же улыбающееся ангельское личико в окне, когда поезд тронулся…

Все эти дни меня переполняла радость и счастье оттого, что я был рядом с любимой, я не в силах передать тебе и сотой доли того, что хотел бы сказать. Когда я очень глубоко чувствую, то не могу подобрать слов; это глупо и тягостно, но ничего не поделаешь. Я надеюсь, что эта робость, или что бы то ни было, пройдет, и в следующий раз, когда мы увидимся, мы узнаем больше друг о друге. С каким нетерпением я ожидаю того момента, когда смогу коснуться устами твоего прелестного, нежного лица! Аликс, любовь моя, ты знаешь, как сильно ты меня изменила, когда протянула мне свою гордую руку и возвысила меня до себя – в знак чистой любви и доверия! Нет, я не верю, что это пустые слова, они вызваны совершенно искренними чувствами, почитанием, верой и любовью, которыми ты меня наполнила. Я должен повторить те же слова, которые уже говорил тебе, моя дорогая маленькая девочка, в день нашей помолвки, – что вся моя жизнь всегда принадлежала тебе и что я никогда не смогу достаточно отблагодарить тебя, моя любимая, за все, что ты для меня сделала, делаешь и еще сделаешь! Да поможет тебе Бог и хранит тебя на тяжелом пути, лежащем пред тобой! Мои молитвы, мои благословения и мои мысли всегда с тобой, моя милая малышка!

С самого начала их семейные отношения складывались так, словно это он должен бесконечно благодарить ее за то счастье, которое она ему подарила, отказавшись от своей веры. А он ее не вполне достоин и еще должен заслужить ее любовь.

Простите, но я этого не понимаю! Что-то здесь не так. Все биографы Николая II сходятся в том, что согласие на брак Николая с Алисой его родители дали вынужденно из-за угрозы смерти Александра III. В начале 1894 года у императора резко ухудшилось здоровье. Вероятно, это была болезнь почек – последствие железнодорожной катастрофы под Борками в 1888 году, когда Александр III, обладавший богатырской силой, держал на руках крышу вагона, чтобы спасти от гибели свою семью. Именно опасность смерти вынудила императора и его жену согласиться с выбором цесаревича. Таким образом Ники победил отца. Но не потому что отец с ним согласился, а потому что так складывались его собственные обстоятельства.

Александр Крылов-Толстикович приводит рассказ дипломата Н. Д. Остен-Сакена, который находился в Кобурге во время помолвки Ники и Алисы: «В первый день приезда после парадного обеда я подошел к старику обер-гофмаршалу, с которым был очень дружен. Разговорившись с ним, говорю: когда я уезжал, принцесса была девочкой, скажите откровенно, что она из себя представляет? Тогда он встал, осмотрел все двери, чтобы убедиться, не слушает ли кто-нибудь, и говорил мне: “Какое для Гессен-Дармштадта счастье, что вы от нас ее берете”».

КБ: Вот как! Остен-Сакен, конечно, мог такое написать якобы от лица дармштадтцев,