— Я звоню адвокату! — Ника схватила телефон. — Помните Дмитрия Ершова? Я знакома с ним, дружу с его женой, и даже если он очень занят, мне он не откажет. Нужно немедленно нанять его для Вики. Да что же это такое, просто невезуха какая-то!

— Ты звони адвокату, а мы с Ровеной поедем в Привольное. — Валерия поднялась. — Нужно найти Викину подругу Алену и расспросить ее, она точно в курсе дела. Девчонку нужно спасать, потому что, если ее сейчас посадят в камеру, к утру там будет ее труп.

Павел кивнул, думая о том, на кого выйти, чтобы поговорить о старом деле, а по итогу разузнать о новом, и по всему выходит, что нужно обращаться к генералу Бережному.

— Паш, а ты?..

— Позвоню одному человеку, у него есть выход на генерала Бережного. Сейчас нужны максимальная быстрота, открытость и огласка, иначе Лунную Девочку мы сегодня потеряем.

Ровена хмыкнула — Павел ее уел, его кличка для Виктории оказалась очень меткой.

Она перестала считать удары. Просто превратилась в мешок с костями, и боль, которая существовала где-то позади ее сознания, и голос полицейского, который что-то спрашивал, — все это было там, в жизни, а она уже отрезала себя от всего живого, вычеркнула саму себя из списка живых. Сейчас они устанут, оттащат ее в камеру — а там уж она знает, как поступить. Хорошо, что порешала с домом и насчет георгин распорядилась.

Только Женьку жаль, он останется теперь совсем один.

— Упрямая дрянь!

Вика смотрела на своих мучителей сквозь красную пелену боли. Она понимала, что следов на ней не останется.

— Выведи ее отсюда, пусть идет. Если что, мы знаем, где ее искать.

Ее отрывают от пола и ставят на ноги. Болят почки, болит голова, но она рада хотя бы тому, что может идти. Теперь с ней церемониться никто не станет, она давно уже не популярная телеведущая с дорогим адвокатом, а просто бывшая зэчка, никто.

Дверь лязгнула за ней, и она оказалась на улице. Солнце ослепило, звуки города оглушили, и Вика пошла по тротуару, стараясь ступать по линии квадратных плиток — так она точно знает, что идет прямо и со стороны выглядит более-менее нормально.

— Вот она, ребята!

Какие-то люди, много людей окружили Вику, чьи-то руки грубо ухватили ее, потащили, бросили на тротуар, начали рвать на ней одежду, терзать ее саму — ей уже все равно, что с ней будут делать. Главное сейчас вырваться из тела и больше никогда в него не возвращаться. И желтые шары георгин склонились так близко к ее лицу, прохладные и знакомые.

— Ничего, ребята, Женька о вас позаботится. А потом будет весна.

Вот так любого высаживают в землю, и он растет, цветет до самых морозов, а потом старые стебли умирают, но корень жив, и снова прорастет. А весна всегда приходит, и не важно, все ли корневища посажены, весна просто приходит. Кто-то прорастет снова, кто-то нет, смотря как посадить, а кого-то просто забудут вытащить по весне из подвала, но это не важно. Тут сам принцип важен, возможности.

Боли нет. И смерти нет. Есть шмель на цветке ноготка, есть луч в кружевах листьев каштана, есть сверчки, звучащие во Вселенной: — а жизнь просто сон, и сейчас она проснется. Дурные сны — удел смертных, а она больше не верит в смерть, потому что раз нет жизни, то и смерти тоже быть не может. И где-то на грани миров есть клумба с георгинами и бабка Варвара с зеленой жестяной лейкой в руках. Она и здесь нашла себе занятие, да кто бы сомневался.

— Викушка, лейку-то бери.

Смерть — это просто сон, а стебли георгинов так пахнут, свежие и сильные, налитые эльфийским жизненным соком, и такие хрупкие. Лейка стоит под ногами, но она тяжелая, наполненная водой, не удержать, и вода расплескалась, и все льется, льется — ошеломляющая, прохладная. Вода была так нужна, и здесь есть все, что нужно.

Вода — это путь. Ведь может быть путь просто ради пути? Вода всегда одинаковая, хоть и меняется каждую секунду, но сама концепция воды не меняется никогда, вода — это всегда путь. И не обязательно иметь какую-то конечную цель, нужно просто идти.

Луна вынырнула из-за груши в огороде, огромная и желтая, как кусок хорошего сыра. Она всегда выныривала из-за круглой кроны старой груши, вот и сейчас висит над лугом как ни в чем не бывало.

— Какое банальное сравнение. Боже, как все это глупо и банально.

Это как сравнивать вертолет со стрекозой — да, похоже, но так же банально.

И смеяться тоже глупо — чем смеется тот, кого нет?

* * *

— Да, я согласен. — Бережной вздохнул, перебирая страницы старого дела. — Не все улики были должным образом изучены, тут основную роль сыграло признание обвиняемой. Видимо, адвокат насоветовал…

Бережной украдкой рассматривает своего посетителя. На визитке значится: Павел Иванович Олешко, безопасность предприятий. Конечно, сейчас этот парень занимается безопасностью предприятий, но его глаза — это глаза человека, много повидавшего и многое совершившего. Почему его заинтересовало дело Станишевской?

— Она не арестована. — Бережной пожал плечами. — Насколько мне известно, ее просто пригласили для беседы, ради выяснения некоторых обстоятельств, потому что убитый собирал о ней материал и писал статью. А тут уже и Назаров взвился, прибегал и угрожал вывести всех на чистую воду, и…

Зазвонил телефон, Бережной с удовольствием снял трубку — посетитель пришел по рекомендации его хорошего знакомого, и выставить его генералу было неудобно, и тем не менее обсуждать с ним текущее дело он тоже не собирался.

— Андрей Михалыч, у нас большая неприятность.

Это майор Лубенец, его заместитель по связям с общественностью, доставшийся Бережному от его предшественника. Толковый, очень спокойный человек, никогда не теряющийся в сложных обстоятельствах, но сейчас что-то сильно расстроило его.

— Там ребята в Вознесеновском отделе пригласили эту… Станишевскую, для беседы.

— Знаю. И что она показала?

— Ничего, будь она неладна! Пришлось отпустить, хоть вертели ее и так, и эдак, но закон есть закон, улик против нее нет, только возможный мотив, вот и пришлось отпустить. И все бы ничего, да тут откуда ни возьмись, прямо у отделения налетела на нее толпа — кто-то кинул клич в соцсети, и собрались посмотреть на нее, ну и… набросились, толпа же.

— Дальше. — Бережной уже понял, о чем говорит майор. — Набросились где?

— В этом все и дело, прямо у двери участка. — Лубенец ужасно нервничал. — А тут, как на грех, нарисовался Ершов — говорит, его наняли для защиты Станишевской. Кто мог его нанять, у девки ни гроша, и…

— Ближе к делу. — Бережной чувствовал, что стряслось нечто скверное. — Говори, что случилось.

— Я и говорю, Андрей Михалыч, ее избивали, а тут адвокат. Ну и… Вы поймите, Андрей Михалыч, формально мы за Станишевскую ответственности уже не несли!