Теперь получалось, что у меня возникла такая необходимость. Расследование убийства, как я напомнил Джо, нужно было непременно начинать с изучения жертвы. Чтобы найти убийцу, следовало искать кого-то, кто имел причину убить. А установить мотив можно было, только выяснив, что представляла собой жертва. Если мотив вообще присутствовал.

Но ведь он мог просто оказаться не в том месте, не в то время. Мог стать жертвой неудавшейся попытки ограбления. В устах Джо это действительно звучало маловероятно, даже смехотворно. Грабитель, который успевает сделать контрольный выстрел, а затем пугается и убегает, не взяв денег. В словах полицейского присутствовал здравый смысл, но ведь и преступники часто совершают необъяснимые поступки. Это не самые организованные и дисциплинированные люди. Многие действуют под влиянием секундного импульса, мыслят иррационально и способны внезапно менять намерения. Лишь ограниченное число представителей преступного мира умеют сохранять полное хладнокровие до конца, продумывать каждый поступок до мелочей, но большинство начинают совершать глупости каждый раз, когда выходят из дома. Хотя разве только потенциальный грабитель мог убить Хольцмана ни за что ни про что? Глен мог просто ввязаться в перепалку с кем-то из города, где слишком многие разгуливают по улицам с оружием. Любая пустячная ссора – скажем, из-за того, кому первым звонить по телефону, – могла обернуться кровавым насилием.

Или его вообще убили по ошибке. Такое случилось несколько лет назад в одном ресторане на Маррей-Хилл. Четверо мужчин, трое из которых торговали мехами, а четвертый работал у них бухгалтером, только заняли удобный столик и сделали заказ, когда в дверях возникли двое с автоматами. Они осыпали пулями стол меховщиков, убив всех четверых и ранив женщину, случайно оказавшуюся за соседним столом.

Это была откровенно мафиозная разборка, и пару недель детективы изучали вероятность проникновения организованной преступности в меховую индустрию или возможную связь кого-то из жертв с одной из пяти основных преступных «семей». Как выяснилось потом, несчастные не имели к мафии ни малейшего отношения. Целью для убийц должны были стать другие четверо, сидевшие тем же вечером в другом конце зала ресторана, – руководство насквозь коррумпированной строительной фирмы из Нью-Джерси. Оказалось, один из стрелявших страдал дислексией и направил автомат влево, тогда как ему следовало повернуть ствол вправо. («СМЕРТЕЛЬНАЯ О-ШИТ-КА» – с таким заголовком вышла на следующий день «Пост».)

Да, и такое бывает. Кто из нас не совершает ошиток?

Таким образом, существовали два способа начать расследование. Я мог поближе присмотреться к жертве или же к самому событию преступления. Чтобы сделать выбор, оставалось только подбросить монету, когда не далее как в двадцати ярдах от себя я заметил знакомое лицо. Волосы, как белая металлическая мочалка для мытья посуды, высокие скулы, узкий нос, очки в роговой оправе и кожа цвета моего кофе. Это был Барри, приятель Джорджа Садецки, который сидел на перевернутом ящике из-под молочных бутылок, а столом ему служил трехфутовый куб из бетона. Поверх куба он установил шахматную доску, курил сигарету и вдумчиво изучал позицию.

Я подошел и приветствовал его по имени. Он поднял глаза, и его рот легко растянулся в улыбке, хотя по взгляду было видно: он мучительно пытается вспомнить, кто я такой.

– Я тебя знаю – сказал он. – Сейчас и имя всплывет в памяти.

– Меня зовут Мэтт, – подсказал я.

– Видишь? Даже вспоминать не пришлось. Подсаживайся ко мне, Мэтт. В шахматы играешь?

– Знаю только, как переставлять фигуры.

– Значит, играешь. Игра в том и состоит, чтобы переставлять фигуры, пока один из нас не выиграет.

Он снял с доски две пешки, спрятал руки за спину, а потом протянул в мою сторону два сжатых кулака. Я шлепнул по одному, кулак разжался, и в нем оказалась белая пешка.

– Видишь? – сказал он. – Ты уже сделал шаг к победе. Первый ход за тобой. Расставляй фигуры, и начнем. Никаких ставок. Никаких денег. Просто скоротаем время.

Напротив него стоял еще один пластмассовый молочный ящик. Я уселся на него, расставил фигуры и передвинул королевскую пешку на два поля вперед. Он ответил тем же, и мы оба сделали по нескольку стандартных дебютных ходов. Когда я напал своим слоном на его коня, он сказал:

– А! Старый добрый Руй Лопес[16].

– Тебе виднее, – ответил я. – Меня однажды пытались заставить заучить названия наиболее распространенных дебютов, но я уже все забыл. Боюсь, для меня эта игра слишком мудреная.

– Не знаю, не знаю, – сказал он. – Кажись, ты нарочно принижаешь себя, чтобы оставить меня в дураках, а?

– Оставайся при своем заблуждении, – ухмыльнулся я.

Первые ходы мы делали быстро, но по мере развития событий мне становилось все труднее что-то придумывать, и я стал затрачивать гораздо больше времени, глядя на доску. На десятом или двенадцатом ходу мы обменялись конями, но я при этом потерял пешку. Чуть позже он вынудил меня отдать ладью за своего второго коня. С каждым новым ходом он собирал все больше сил для решающей атаки, а мне оставалось только ждать ее начала. Моя позиция выглядела слабой и ненадежной.

– Даже не знаю, – сказал я, стараясь сделать хоть какой-то полезный ход. – По-моему, мне пора сдаваться.

– Пожалуй, – согласился он.

Я протянул указательный палец и опрокинул своего короля на доску. Он лежал на боку с очень грустным видом.

Барри сказал:

– Хотя мы не играли на деньги, это не значит, что не можем перейти улицу и выпить пивка.

– Дело в том, что я совсем больше не пью, Барри.

– Думаешь, я не догадывался об этом, приятель? Но кто заставляет тебя пить? Выпивать не обязательно, а угостить победителя – совсем другое дело.

– Это будет справедливо.

– Подвал в соборе Святого Павла, – сказал он. – Вот откуда я тебя знаю, точно?

– Точно.

– Я теперь там почти не появляюсь. Когда-то заходил попить кофе и посидеть с народом. Но выпивка для меня не проблема.

– Счастливчик.

– Пока держусь только пива, все в полном порядке. А от крепленых напитков бывало худо. Однажды сильно прихватило здесь. – Он приложил ладонь под грудь справа. – Болело ужас как.

– Это печень, – пояснил я.

– Наверное. А всему виной дешевое вино. Сладенькое, но на самом деле прямо убийца. А вот пиво организм принимает. – Он улыбнулся, сверкнув золотом. – Хотя это только пока. Возможно, наступит день, когда и пиво погубит меня, но разве мужчине не все равно, от чего умирать? Даже если проживешь очень долго, все равно помрешь от того, что слишком долго жил. Не от одного, так от другого. Разве я не прав?