изображен император Аурангзеб на золотом троне в зале для торжественных приемов, ок. 1660 г.

В 1679 году Аурангзеб вернул джизью для немусульман, отмененную Акбаром 115 годами ранее. Вскоре после этого приказа в Дели произошло землетрясение. Посчитав его знамением, городские муллы уговорили императора пересмотреть его действия. Аурангзеб отказался, сказав, что сотрясение земли произошло от радости, которую она почувствовала, увидев, что он поступает верно. Но индуизм укоренился так глубоко, что полностью избавиться от него было не под силу никакому правителю. Как заметил Мануччи, «даже разрушенные храмы почитались индусами, те посещали их и приносили пожертвования». Оставшиеся храмы были полны прихожан.

За время своего царствования Аурангзеб расширил империю до самых больших ее исторических масштабов. Но завоевательные кампании обходились дорого. Военных и административных ресурсов империи не хватало на все задачи, дисциплина падала. Когда сэр Уильям Норрис, торговый представитель короля Вильгельма III, посетил Аурангзеба за несколько лет до его смерти, он сообщил, что солдатам здесь не платят жалованья, а придворного можно подкупить бутылкой вина. «Все управление развалилось, – пишет один из очевидцев. – Государство находится в запустении, правосудия никому не добиться, всё в плачевном состоянии».

К этому ужасному положению дел нужно добавить тот факт, что главные враги Аурангзеба – маратхи в Декане и сикхи в Пенджабе – так и не были побеждены. Под руководством Шиваджи объединились несколько племен маратхов, превратившись в действенную военную силу, которая использовала сеть неприступных фортов вдоль Западных Гат для партизанских набегов на войска Аурангзеба. В легендах до сих пор прославляются эти походы. Император разозлил сикхов, обвинив в богохульстве девятого гуру, Тегх Бахадура, и казнив его. С тех пор как в конце XV века было основано движение сикхов, оно выступало за религиозные и социальные реформы и превратилось в значительную военную силу. Особенно злило Аурангзеба то, что многие мусульмане обращались в веру сикхов. Убийство в 1708 году Гобинд Сингха, десятого и последнего гуру, по приказу наследника Аурангзеба, Бахадур-шаха, выплеснулось в ряд войн, которые привели к концу империю Великих Моголов в наступившем столетии.

Решив не повторять тот хаос, который случился, когда он сам восходил на трон, Аурангзеб тщетно пытался наладить четкий порядок передачи власти по старшинству. Боясь, что сыновья восстанут против него, он заключил в темницу трех из пяти, обвинив их в мелких преступлениях, например в растрате. Еще один сын получил назначение в удаленную область империи. Но все приготовления пошли прахом. Смерть застигла последнего Великого Могола 3 марта 1707 года, развязав братоубийственную борьбу: сын умыслил на сына, ставленник на претендента, часто с кровавыми последствиями. За 12 лет по крайней мере семнадцать желающих посягали на трон. Смерть Аурангзеба раскрыла двери и для новых игроков, пожелавших принять участие в большой игре XVIII века, где на кону стоял контроль над государствами Индийского субконтинента и их гигантскими ресурсами. Теперь воевали не только индусы с мусульманами. Британия и Франция, которые раньше лишь присылали своих представителей вроде Роу или Норриса с дарами, чтобы завоевать расположение местных правителей, теперь становились полноценными соперниками в борьбе за рынок и земли.

После ряда изнурительных осад Аурангзеб покорил основные шиитские государства Биджапур и Голконду, взяв под свою власть большую часть Индийского субконтинента

6. Торговцы и наемники

В 1772 году лондонские театралы собрались в Королевский театр «Хеймаркет», чтобы посмотреть новую постановку Сэмюэла Фута «Набоб». Это история про сэра Мэтью Майта, безнравственного сотрудника Ост-Индской компании (ОИК), который возвращается в Лондон и решает поменять свой никчемный образ жизни, породнившись с аристократическим семейством, и купить себе место в палате общин. Сэр Джон Олдхэм, респектабельный аристократ, переживающий трудные времена, в долгу перед Майтом, который хочет жениться на его прелестной дочери Софи. Майт – азартный игрок – «щедро транжирит доходы от разоренной провинции» и «испытывает неистовое наслаждение от разорения другого». Он признается, что хочет устроить гарем под охраной «трех чернокожих из Бенгалии» и угрожает отправить Олдхэма в долговую тюрьму, если тот не отдаст ему в жены Софи. В конце концов Томас Олдхэм, племянник старого Олдхэма, выплачивает 10 000 фунтов, которые Джон должен Майту, сохраняя родовое поместье и честь Софи.

«Набоб» – искаженное персидское слово «наваб», «управляющий». По мере того как в английском обществе росло недовольство варварскими методами ведения дел Ост-Индской компанией, в 1770-х это слово стало обозначать алчного наемного функционера вроде вымышленного Майта. Мишенью для пьесы Фута послужил самый алчный из них, Роберт Клайв, который из рядовых сотрудников Ост-Индской компании выбился к таким высотам, что удивил своих современников.

Клайву было 19 лет, когда он сошел с корабля в Мадрасе в 1744 году, чтобы приступить к работе младшего учетчика. Он родился в семье мелкого помещика и был старшим из тринадцати детей. Мальчик был чрезмерно склонен к дракам, и эта черта в будущем пригодилась ему на субконтиненте. Первое жалованье Роберта составляло каких-то пять фунтов в год, но если пережить резкую смену климата и смертельно опасные тропические болезни, есть хороший шанс вырасти до младшего торговца, советника или даже управляющего. В одном из первых писем домой Клайв пишет, что его цель – не более чем «обеспечить себя… и быть полезным своей семье». Культура компании такой скромности не позволяла.

Посвященный в рыцари за победы в Индии и Бенгалии, Клайв бесспорно совершил для утверждения Британской империи в Индии XVIII века больше, чем любой другой человек

К прибытию Клайва «почтенная компания», как ее стали называть позже, выросла из маленькой торговой фирмы в чрезвычайно доходную корпорацию с более чем дюжиной «факторий» (слово, образованное от португальского feitoria, обозначавшего укрепленный торговый пункт), разбросанных по побережью Индии и на основных водных путях. Старшие торговцы назывались посредниками, а младшие сотрудники вроде Клайва – писарями. Только пара десятков постоянных сотрудников трудились в тесной конторе на Лиденхолл-стрит в Лондоне, ведя дела всей корпорации, которая контролировала половину мировой торговли и расписки клиентов которой обеспечивали британской казне десятую часть доходов. С 1600 года, когда компания получила хартию от королевы Елизаветы I, и до 1833 года корабли под флагом компании совершили около 4600 рейсов из Лондона в Азию. К концу XVIII столетия армия Ост-индской компании была вдвое больше британской армии.

Взлет и падение компании хорошо освещены историками, например в совсем свежем труде Уильяма Далримпла, который рассказывает, как постепенно компания овладевала Индией, совершая «беспрецедентный в истории корпоративный маневр»: «Завоевания, порабощение, грабеж на больших дорогах Южной Азии почти наверняка составляют величайший акт корпоративного насилия в мировой истории».

Когда 80 расчетливых дельцов встретились в Лондоне в 1599 году, чтобы основать Ост-Индскую компанию, они претендовали не на Индию, а на торговлю пряностями с Индонезийского архипелага. Их главный конкурент, Голландская Ост-Индская торговая компания (ГОИК), имеющая десятикратно больший капитал, получала от торговли с так называемыми островами пряностей гигантскую прибыль. Проиграв в нескольких резонансных стычках с голландцами, защищавшими свою монополию, компания решила, что лучше сократить издержки, чем вести борьбу. Компромиссным вариантом экспансии была Индия. Она находилась ближе к дому и производила лучшие ткани в мире.

В 1608 году Уильям Хокинс сошел на берег в Сурате на западном побережье Индии, став первым капитаном судна Ост-Индской компании, ступившим на индийскую землю. Он тут же отправился в годичное путешествие в Агру, имперскую столицу Великих Моголов. Но его подарки, состоявшие из непримечательных узлов с одеждой (остальное было украдено агентом, работавшим на Португалию), не впечатлили Джахангира, и вместо фирмана – имперского указа, разрешавшего торговлю, – он преподнес ответный подарок для Хокинса лишь в виде жены из армянских христиан.

Через семь лет за Хокинсом последовал сэр Томас Роу, прибывший к императорскому двору с целым верблюжьим караваном подарков. Среди них были мастифы и охотничьи собаки, ящики красного вина и парадная карета. Главными