Мономах пришел в бешенство.

– Проповедник проклятый! – кричал он. – Давно ли он роптал на Бога, а теперь заявляет, что только Бог должен быть мстителем. На Бога надейся, да сам не плошай, как говорят в народе.

Василько был совершенно с ним согласен.

– Был я в смятении и слаб духом, – говорил он Мономаху, – когда прислал к тебе Кульмея с просьбой отослать войско Святополка. А в одном твой сын прав: Давыду надо отмстить, и жаль, что мы с братом этого не сделали. Но ведь тогда владимирцы поднялись бы на защиту своего князя.

– Ты верно говоришь, Василько Ростиславич, – кивнул Мономах. – Мстить Давыду должен Святополк, который уже раз обещал это сделать. Ты тогда освободил его от тягостной для него обязанности, но и ты, и я вправе снова потребовать от него этого.

Мономах сам поехал к Святополку в Киев. Он всячески оправдывал Василька и Володаря за совершенное ими.

– Так, значит, Давыд не виноват, – попытался Святополк повернуть дело выгодным ему образом. – Во всем виновны его негодные слуги. Немедленно прикажу заточить попа Василия в заруб.

Мономаха мало волновала судьба какого-то попа, и он не стал даже говорить об этом.

– Давыд виновен и сам, – убеждал он Святополка. – Князь должен сам отвечать за свои поступки. Зачем он слушал негодных слуг? Ты когда-то поклялся наказать Давыда и уже пошел на Владимир.

– Но Василько не захотел усобицы, и ты сам согласился оставить Давыда в покое, – напомнил Святополк.

– Кто не захотел усобицы? Несчастный узник, павший духом. А я не имел права отказать ему в его просьбе. Но сейчас доблестный, невзирая на слепоту, воин Василько Ростиславич снова взывает к мести. И что вышло из того, что мы простили Давыда? Он и не подумал отпустить Василька, которому обещал целые города за то, что тот пошлет ко мне. Он хотел захватить его земли, и лишь усилиями Володаря Ростиславича удалось отстоять их, а также освободить его брата. Отмстив слугам Давыда, братья не тронули его самого – потому лишь, что ты, не мешавший его злодеянию, должен искупить свою вину перед Богом и людьми, покарав его.

Святополк снова испугался за Киев. Своим худым умом он не понимал, что союз между Мономахом и Олегом больше невозможен, и страшился возобновления этого союза.

Вовремя узнавший о том, какая опасность вновь ему угрожает, Давыд отправился в Польшу искать помощи у короля Владислава. Святополк, узнав в свою очередь об этом, пригласил поляков на совет в Берестье. Владислав, взяв с Давыда пятьдесят гривен золота, обещал помогать ему и примирить его со Святополком, для чего пригласил с собой на этот совет.

Великий князь остановился в городе, а поляки – на Буге. Начинались переговоры, до которых Давыда не допустили, причем с умыслом. Король Владислав решил взять золото и со Святополка в обмен на обещание не помогать Давыду. Обычно скупой, на этот раз Святополк расщедрился.

Владислав, чрезвычайно довольный полученными с обеих сторон дарами, вернулся на Буг и сказал Давыду:

– Не слушает меня Святополк. Иди в свой город.

Давыд вернулся во Владимир, а Святополк, послав за воинами, пошел в свой город Пинск. Затем он пришел в Дорогобуж, где и дождался войска, после чего направился к Владимиру.

Семь недель великий князь осаждал город, пока Давыд наконец не запросился выпустить его с миром. Святополк обещал ему это и в Великую субботу вошел во Владимир. Давыд же с частью войска бежал в Польшу.

Вскоре после взятия Владимира Святополк получил письмо от Олега Святославича. Тот напоминал, что всегда воевал с Мономахом и его сыном и что бес его попутал пойти против великого князя. Теперь же он клялся Святополку в вечной верности и предлагал свою помощь в любом деле.

Олег, все еще надеясь на киевский престол, продолжал устраивать уже не очень понятные для него самого интриги.

Святополк поблагодарил Олега, сообщил, что помощь ему пока не нужна, но, если потребуется, он рад будет доброму союзнику. Напоследок он поклялся Олегу в вечной дружбе.

Великий князь вполне доверял Олегу. Итак, союз между Олегом и Мономахом теперь невозможен. А значит, у Святополка были развязаны руки. И Святополк, воспрянув духом после многомесячного страха, решил напасть на Володаря и Василька, заявив, что их земли – это волость его отца и «убиенного Васильком брата».

Так Святополк уже вторично нарушил клятву, данную им в Любече. А Олег, сидя у себя в Чернигове, наблюдал за устроенной им междоусобицей. Он мечтал, чтобы в нее ввязался Мономах и был убит. Тогда Олег останется наедине со Святополком, и уж этого соперника он сумеет одолеть.

Но до участия Мономаха дело не дошло. Оба войска выстроились в поле на Рожни. Василько поднял крест и сказал, как будто Святополк мог его слышать: «Его ты целовал, а потом сперва отнял взор у глаз моих, теперь же хочешь взять душу мою, сатана. Да будет между нами крест этот!»

Оба войска двинулись друг на друга в боевом порядке и сошлись. Многих воинов Святополка смущал крест, который, как укор, был поднят над головой слепого Василька.

Святополк проиграл битву и бежал во Владимир. Володарь предлагал преследовать его, но Василько сказал:

– Останемся на своем рубеже.

С великим князем были два его сына, законный, Ярославец, и побочный, от наложницы, два племянника, сыновья Ярополка, а также Святоша, сын Давыда Святославича, позже, в полном согласии со своим прозвищем, постригшийся в монахи. Святополк посадил побочного сына во Владимире, а Ярослава отправил в Венгрию, приглашая венгров воевать против Василька и Володаря. Сам же Святополк вернулся в Киев.

Миссия Ярослава оказалась удачной, и он привел на Русь венгров во главе с их королем Коломаном. При венгерском войске присутствовали также два епископа.

Венгры осадили Перемышль, город Володаря, где в то время находился и сам князь.

Давыд Игоревич вернулся из Польши и сразу же направился в Великую степь, где его уже поджидал извещенный гонцом Боняк. Давыд задумал напасть на венгров, снискав тем самым расположение своих врагов, Василька и Володаря. Ну а Боняку все равно было, против кого воевать, – лишь бы война сулила добычу.

Идя к Перемышлю, русско-половецкое войско остановилось на ночлег. В полночь Боняк отъехал от лагеря и начал искусно выть по-волчьи. Сначала ему откликнулся один волк, а затем завыло целое множество.

Боняк вернулся в лагерь и сказал не спавшему Давыду:

– Хорошая примета, князь. Завтра победим венгров.

Наутро войско выстроилось неподалеку от Перемышля. У Боняка было триста воинов, у Давыда – всего сто. Боняк разделил половцев на три полка; вместе с воинами Давыда полков получалось четыре. Стяг Боняк отдал Давыду, как бы признавая его первенство, хотя на самом деле битвой руководил половчанин.