Боняк отправил нападать на венгров один полк, руководимый Алтунопой, остальное же войско стало сбоку, в засаде. Венгры выстроились в несколько рядов – их было более тысячи. Алтунопа, подскакав к первому ряду и обстреляв его, повернул обратно, и венгры, не чуя ловушки, пустились за ним. На бегу они промчались мимо Боняка, и Боняк с тремя полками (включая полк Давыда) погнался за ними, нападая с тыла. Алтунопа снова развернул свой полк, и они сбили венгров в кучу. Венгры, прорываясь сквозь ряды неприятеля и падая под ударами, в панике бросились бежать. Многие из них утонули в Вагре, реке, на которой стоял Перемышль, а другие – в реке Сан. Они с трудом бежали вдоль Сана по дороге, шедшей в гору, и невольно спихивали друг друга в реку. Половцы и русские преследовали их два дня. Погибли многие знатные венгры и один из епископов. Всего, как говорили, погибло четыреста человек, то есть ровно столько, сколько воевало против них.

Ярославец, сын Святополка, бывший вместе с венграми, остался жив, бежал и прибыл в Берестье.

Так совершилось неслыханное: изувер и подлец Давыд Игоревич вместе с врагом Руси Боняком спасли русский город Перемышль от венгров, присланных великим киевским князем.

– Разве способны на такое христиане без нас, язычников?! – восклицал Боняк. – Четыреста человек победили тысячу.

Все это стало возможным только благодаря блестящему полководческому таланту Боняка, бесстрашного степного волка.

Боняк, вполне довольный награбленной добычей, увел половцев обратно в степь. Давыду так и не удалось уговорить выгодного союзника воевать дальше.

– Вдвоем мы горы свернем, – сказал Давыд.

– Зачем мне горы? – вопросом ответил Боняк.

Слава победителя досталась Давыду. Глубоко благодарный за нежданную помощь Володарь целовал крест от своего имени и от имени брата, клянясь, что они прощают Давыду все грехи, включая самый страшный – ослепление Василька.

Но отнюдь не для благих дел вернулся Давыд Игоревич на Русь. Не задерживаясь в Перемышле, он со своей сотней воинов взял Сутейск и Червен и, усилив там войско, осадил Владимир, который пытался взять приступом.

Во время одной из атак, когда стрелы летели с обеих сторон, как дождь, сын Святополка, стоя на забралах стены и собираясь выстрелить, внезапно был ранен под пазуху стрелой, попавшей в скважину между досок. Его поспешно, но очень осторожно свели вниз.

В ту же ночь, с двенадцатого на тринадцатое июня, он умер.

Его смерть скрывали в течение трех дней и только на четвертый объявили об этом на вече.

– Вот князь убит, – сказал кто-то. – А если сдадимся, Святополк погубит всех нас.

Святополку было отправлено послание:

«Сын твой убит, а мы от голода изнемогаем. Если не придешь, люди хотят сдаться, не могут терпеть голод».

Святополк не захотел прийти, но послал Путяту Вышатича.

Путята с войском пришел сначала в Луцк, где княжил Святоша. В Луцке были дружинники Давыда, которому Святоша поклялся:

«Если пойдет на тебя Святополк, скажу тебе».

Но клятву эту он нарушил. Дружинники Давыда были арестованы, а сам князь пошел вместе с Путятой на Давыда.

Пятого августа, в жаркий полдень, войско Путяты и Святоши подошло к Владимиру. Давыд, разморенный жарой, спал, спали и многие воины на крепостных стенах, когда неприятель напал на город. На помощь воинам кинулись горожане, но силы были слишком неравны. Давыд вместе с племянником и войском бежали из города – казалось, уже навсегда.

Святоша и Путята взяли город, оставив там посадника Святополка, и вернулись: один – в Луцк, другой – в Киев.

У Давыда Игоревича было два пути – в Польшу и в Великую степь. Он выбрал второй и отправился к Боняку. Давыд умолял недавнего союзника о помощи. Боняк сжалился над ним и согласился помочь.

Вдвоем они осадили Луцк. Святоша вскоре сдал город, был с миром выпущен оттуда и ушел к отцу в Смоленск.

– Ну все, князь, – сказал Боняк. – Больше я тебе не подмога. Свой Владимир бери сам.

Давыд вновь пустился в уговоры.

– И не проси, князь, – отвечал Боняк. – Или ты хочешь, чтобы твой город разграбили, как только что Луцк? Не удержу ведь я своих половцев, да и не хочу удерживать. А ты не Олег Святославич, чтобы держать нас в повиновении.

Этот довод подействовал на Давыда.

Но и без Боняка он взял Владимир на удивление легко, выбив оттуда Святополкова посадника. Во многом этому помогли сами жители, уставшие от бесконечных осад и чередования правителей. Они хотели видеть своим князем его, Давыда Игоревича, законно утвержденного на Любечском съезде, а не каких-то посадников и побочных сыновей.

Святополк смирился с поражением – больше на Владимир он не посягал, не трогал и Василька с Володарем. На Русской земле, целый год раздираемой усобицами князей, наконец-то установился мир.

А Мономах радовался тому, что не запятнал себя участием в междоусобных войнах. На его совести был только неудавшийся, бескровный поход на Киев, и он постарался пустить слух, как сам, по доброй воле, прекратил этот поход, тем более что со стороны все выглядело именно так. Теперь он понял, что его сын был во многом прав, и мысленно (но только мысленно) благодарил Мстислава.

1099 год прошел спокойно – никто ни с кем не воевал на поле брани. Но скрипели перья, и велась яростная борьба на бумаге.

Мономах, показав себя блестящим писателем, создал свое знаменитое «Поучение», обращенное к сыновьям. По идее, он действительно мог поучать сыновей, ведь старшему, Мстиславу, было всего двадцать три, однако «Поучение» явно рассчитывалось на более широкий круг читателей.

Уже в самом начале Мономах подчеркивал, что он не участвовал в междоусобице. Затем следовали многочисленные отрывки из псалмов, а также разные христианские и житейские советы. Вспоминая разговоры с Мстиславом о Боге, он уподобил Бога отцу, который бьет своих детей, а затем вновь привлекает к себе.

Но не ради богословских рассуждений написано было «Поучение». Не называя Святополка по имени, Мономах бичевал те недостатки, в которых многие обвиняли великого князя – беззаконие, неумение править, клятвопреступление. Себя же он хвалить не стыдился, как бы доказывая, что именно он тот князь, который нужен Руси. Он всегда воевал с язычниками. Он, в отличие от Святополка, не давал воли уным – своим воинам. Он хорошо относится к купцам, он сторонник правого суда, он умеет успокоить обиженных, он честно соблюдает присягу, он хорошо ведет свое хозяйство, не полагаясь только на помощников, он совещается со своими боярами, он покровительствует церкви.

В это время игумен Киево-Печерской лавры Иван Туровский писал летопись, в которой обличал Святополка как слабого правителя, не сумевшего соблюсти единство Русской земли, многократного нарушителя клятв и разжигателя междоусобиц, не постыдившегося ради захвата чужих земель привести на Русь венгров. Упомянул Иван и об алчности Святополка, отнявшего у монахов соляные промыслы и нажившегося на соляном налоге.