Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Удивление было такое правдоподобное, такое… Такое неподдельное! А получается, что она все знала, но утаила? Но зачем? Чтобы позволить ему с триумфом рассказать то, что ей и так известно?
Или имелась иная причина, по которой она хотела скрыть от него степень своей осведомленности?
— Да, говорил, но это не касается семейства Ирдышиных! — отрезал Кайман. — На этом дискуссия окончена. В газете не будет ни единого упоминания об этом скандале, понятно? А теперь я предлагаю пообедать. Поедем в «Профессора Мориарти»… Хотя нет, лучше в «Жетэм».
Он намерен пригласить Злату в ресторан — точнее, не пригласить, а заставить поехать с ним! Но зачем — если он так влюблен в Лизу Ирдышину и хочет ее вернуть? Зачем ему приглашать в ресторан и Злату?
Дурное предчувствие, словно удар кинжала, пронзило Пашку. Он шумно вздохнул и понял, что, наверное, слишком уж шумно…
Но и Кайман, кажется, тоже издавал какие-то звуки. Пыхтящие, шелестящие… А потом раздался звонкий звук пощечины, цокот сапожек Златы и ее разгневанный голос:
— Айман Набханович, не распускайте руки! И губы, впрочем, тоже. Если вы так влюблены в Лизу Ирдышину, причем до такой степени, что не желаете публиковать материал о ее отце, то будьте ей верны. И не бросайтесь на меня. Мне пора. Вам, думается, тоже! Берите свою сумку и уходите!
Пашка застыл, и вовсе не потому, что никто, наверное, не позволял себе разговаривать так с сынком владельца самого крупного медиахолдинга страны. Ведь если Кайман возьмет свою ужасно элегантную кошелку, он тотчас поймет, что она раскрыта и что в ней не хватает папки с фотографиями. Он кинется их искать, элементарно заглянет под стол, найдет его — и…
Нет, определенно, лучше звуконепроницаемый подвал подмосковной дачи Софьи Иннокентьевны с плетками, цепями и сексуально-пыточными инструментами!
Все эти мысли вихрем пронеслись в его голове в тот момент, когда в кабинете раздался тихий голос Аймана Джанбатова:
— Прошу прощения, Злата Александровна. Давайте забудем о произошедшем. А сейчас мне в самом деле пора. Вам тоже…
Послышались шаги и звук поворачиваемого в замке ключа. Злата сейчас удалится, а он останется в клетке со львом. Точнее, в бассейне с кайманом…
— Да, конечно. Но могу ли я просить вас об одолжении, Айман Набханович? Не могли бы вы приготовить мне кофе? Что-то я плохо себя чувствую…
— Гм, я предлагал вам ехать в ресторан, но вы отказались. Странная вы женщина, Злата Александровна. Как и все женщины… Сейчас распоряжусь о кофе.
— Нет, прошу это сделать вас лично, Айман Набханович. Пусть это будет… Пусть это станет напитком нашего примирения. В таком случае вы не можете поручить его приготовление кому-то другому. Кроме того, я слышала, что он выходит у вас необычайно вкусным!
Пашка, трясясь от страха, пожелал Злате и Кайману провалиться в тартарары. И что это она стала с ним такой обходительной? Неужели все же захотела поехать с сыном миллиардера в ресторан, а оттуда на его холостяцкую квартиру, чтобы остаться на ночь?
И о чем это он только думает, скорчившись под чужим столом, прижимая к груди чужие фотографии?
И главное — почему с таким раздражением? Ясно почему: потому что не хочет, чтобы Кайман зацапал Злату. А не хочет он потому, что…
— Гм, но здесь нет нужного кофе… Ну хорошо, раз вы настаиваете… Пусть это будет кофе примирения, который мы выпьем вместе, в этом кабинете. И перейдем на «ты». Это будет мое условие!
Пауза. Голос Златы:
— Хорошо. Я подожду вас здесь…
Кайман наконец выполз, а Пашка все не решался покинуть свое убежище, ведь тогда придется объяснять Злате, почему он стал свидетелем всей этой интимной сцены с попыткой поцелуя и пощечиной…
— Павел, ты что, там прописался? Времени в обрез! Выходи, подлый трус!
Произнесла это Злата с насмешкой, и Павел Смирнов тотчас выполз из-под стола, стараясь скрыть от нее фотографии — ее собственные фотографии.
— Я… Просто случайно… Так уж вышло… — попытался оправдываться он, но, сообразив, что в голову ничего путного не лезет, спросил: — Как ты догадалась?
Злата подошла к нему, дала легкий подзатыльник и тихо сказала:
— Не кричи ты так! Там ведь его люди у порога! Будет странно, если они услышат твой голос. Ничего я не сообразила, а увидела тебя, когда за стол зашла. Благодари бога, что Айман этого не сделал, иначе бы он тебя тоже увидел! Что это за фото?
Она протянула руку, и Пашка, быстро выбрав изображение Лизы Ирдышиной, протянул его Злате.
Та бегло взглянула на фотографию:
— Ага, его бывшая пассия, дочка хирурга. Того самого, у которого на открытии центра красоты произошел скандал.
Пашка не стал задавать вопрос, когда Злата все же узнала о произошедшем, — момент был явно неподходящий. Не уличать же во лжи собственную спасительницу!
— Сделано явно профессионалом своего дела, кем-то из детективного агентства… — прищурилась она. — А другие?
Пашка протянул еще одно фото Лизы, тщательно спрятав изображения самой Златы. Потому что принял решение ничего ей не говорить. Он сам проведет расследование, все выведает и потом, если сочтет нужным, расскажет ей.
— Ага, а прочие?
— Да все такого же рода… Вот она в фитнес-центре… Вот в ресторане…
Пашка быстро сложил фотографии, стараясь, чтобы они лежали хотя бы примерно в той же последовательности, как изначально.
— Подожди! Вот еще одна! — сказала Злата, нагибаясь под шкаф. — Ого, да ты через кабинет Софьи Иннокентьевны сюда проник? Отличная, кстати, идея! Но как она тебе позволила, неужели к себе на дачку пригласила?
Да, шутка о том, что Софья положила на него глаз, вернее, свою плетку, и жаждет зазвать к себе на подмосковную дачу, уже давно стала притчей во языцех всей редакции «Бульвар-экспресса».
— Это я ее пригласил — на встречу, куда никто не явится! — пробормотал Пашка, думая, что после этого Софье на глаза некоторое, желательно длительное, время лучше не попадаться: она, конечно, знать не знает, что это он все подстроил, однако станет на всех коллег бросаться как бешеная, подозревая их в глупом розыгрыше.
Злата подняла два снимка и внимательно посмотрела на один из них, а на второй, кажется, вообще не взглянула и подала его Пашке.
— На, не забудь. Где было, в сумке?
Она взяла сумку, а Пашка дрожащими руками взял фотографии. Одна, первая, та самая, на которую смотрела Злата, была изображением Лизы Ирдышиной, застегивающей пальто на ветру.
А вот вторая — самой Златы, которая «голосовала», пытаясь поймать такси.
Пашка быстро положил фото со Златой под фотографии с Лизой и мельком посмотрел на редакторшу. Она что, в самом деле ничего не увидела, так как сконцентрировала все внимание на первом снимке?