Но… я беру телефон и вижу сообщения от заказчиков. У них жизнь продолжается. Они не знают, что я почти умерла.

Я ответственный человек. Если что-то обещала – сделаю. Но сейчас… я пишу всем, что заболела. И сдача заказов пока откладывается.

Как я вообще могу сейчас об этом думать? Когда у моего мужа будет ребенок от другой женщины…

Не знаю. Как-то могу. Наверное, на автомате.

Так же на автомате я иду в душ, чищу зубы, пью воду. Меня мучает ужасная жажда – вчера выплакала всю жидкость из своего организма.

Аппетита нет совсем. Запах кофе, оставшийся в кухне после Максима, вызывает у меня тошноту. Дело не в кофе. Меня тошнит от мужа.

И от картинок, которые мелькают у меня в голове.

Он и Диана…

Я хватаю телефон и лезу в Инстаграм. Нахожу Аню. Перебираю ее подписки. И обнаруживаю то, что искала. Страничку Дианы.

Вижу вереницу красивых фоточек на фоне закатов, пляжей и пальм. И везде она одна. Кроме последней публикации.

Это очень невнятная фотография. Из серии: я вся такая загадочная и счастливая. Такие обычно любят публиковать девушки неопределенного поведения. То ли модели, то ли эскортницы. Когда хотят доказать окружающим, что в их жизни есть мужчина.

Фотография Дианы сделана в кровати. Голова на подушке, красиво разметавшиеся волосы. Подкрашенные глаза. Надутые губы.

И мужская рука.

Только рука – остального мужчину не видно.

Я смотрю на эту руку… И мне становится еще хуже. Если это возможно.

Это рука моего мужа. Я узнаю ее по двум одинаковым родинкам на запястье. По форме пальцев. По узору вен.

Я знаю эту руку!

Эта рука обнимала меня… Наверное, даже сегодня ночью.

Я не помню.

Почему я не проснулась? Не убила его?

Не высказала, все, что о нем думаю? Не вышвырнула его из дома с чемоданами?

Я просто спала…

Инстаграм пишет, что публикация сделана две недели назад.

Когда он был с ней в одной постели? В последнее время Максим даже не задерживался на работе.

А не ночевал дома он только один раз. Когда остался у друзей.

Это было… больше двух недель назад. Почти три.

И теперь я точно знаю, почему он не вернулся домой.

Наверное, Диана торжествовала. Остался с ней на ночь. Впервые забил на жену. Может быть, как раз в тот день узнал о ее беременности…

Зачем я занимаюсь этим дурацким расследованием? Зачем сыплю соль на рану?

Не знаю…

А что мне делать? Сидеть и ждать Максима, чтобы выгнать его из дома?

Это какое-то безумие.

Какое-то больное кривое Зазеркалье…

Я вдруг вспоминаю свой разговор с Катей. И ее слова: я бы тебе сказала…

Беру телефон и звоню ей.

И сразу, с того момента, как Катя говорит: “Алло”, я понимаю, что ей есть, что мне рассказать.

– Помнишь, ты обещала быть честной со мной? – начинаю я безо всяких вступлений.

– Помню.

– Ты знаешь, почему я звоню?

– Догадываюсь…

– Расскажи мне все, что знаешь.

Катя вздыхает.

– На самом деле, я знаю очень мало. Ведь мы с Русланом не поехали тогда на шашлыки.

– А что там было?

– Девчонки рассказали, что внезапно появилась Диана. Ее сто лет никто не видел. И никто не знал, что она уже давно в городе…

– Давно?

– Я не знаю, когда она вернулась.

– Никто не знал… – повторяю я. – Очевидно, кроме Максима.

– Кроме Ани точно. Это она ее привела. А Максим…

– Что?

– Меня там не было, – пытается уйти от ответа Катя.

– Рассказывай, что слышала.

– Они танцевали вместе. Она висела на нем. Это было отвратительно. Говорят.

Очевидно, Катя что-то не договаривает. Смягчает. Боится меня ранить… Я чувствую это.

– Говори все. Мне нужна правда!

Катя вздыхает.

– Я не уверена, что это правда.

– Катя! Пожалуйста.

– Мне Маринка вчера рассказала. Она услышала от Ани. Якобы, когда все уехали, Макс с Дианой закрылись наверху… Но Анька может и приврать! Она лучшая подруга Дианы. Она вечно лезет, куда не надо… Знаешь, все девчонки в один голос сказали, что к ним с Лехой больше ни ногой.

Я молчу.

Это так мерзко! Вдвойне мерзко то, что все это происходило на глазах друзей Максима. И все они сейчас сплетничают о нас.

– Не делай преждевременных выводов, – произносит Катя. –  Сначала поговори с ним.

– О чем?! – почти кричу я.

– О том, что было и чего не было.

– Если бы ничего не было, он бы рассказал мне о ней. О том, что она вернулась. Что они виделись. Раз молчит – значит, есть, что скрывать.

Максим

Ника иногда болтает во сне.

Вот и вчера… Я не знаю, что ей приснилось. Но я чуть не рехнулся, когда она выдала ту фразу. “А как ты называешь ее?”.

Я сразу решил, что она говорит о Диане. Что она все знает.

Но Ника снова закрыла глаза. Начала бормотать что-то невнятное. Явно с кем-то ругалась… Плохой был сон. Я обнимал ее, чтобы он от нее отвязался.

А утром она дрыхла, как младенец. Как сердитый, чем-то недовольный младенец. Хмурилась во сне… Но не проснулась, даже когда я споткнулся о чемодан и с грохотом растянулся на полу.

Она устала… Говорил ей, не бери столько заказов!

Ничего, скоро отдохнет.

Я возвращаюсь с обеденного перерыва. Тороплюсь, у меня важная встреча. Поднимаюсь на лифте, иду по коридору.

И натыкаюсь на Диану.

– Привет, – лепечет она с видом невинной овечки.

– Чего надо? – грубо спрашиваю я.

Она обиженно хлопает своими накрашенными ресницами.

Бесит!

Что-то блеет, изображая растерянность и