Нет, я постараюсь изложить все по порядку.

Мадам Ивонн сказала мне, что прибыл посетитель, который хочет девушку. Невинную девушку.

– Опять чей-нибудь неверный, толстый и лысый супруг? – ухмыльнулась я. – И где он хочет ее поиметь? В чистенькой постельке? В чулане? В карете? На лужайке? На куче мусора под забором?

На сей раз тебе повезло, – улыбнулась она ласково. – Это настоящий красавчик. У него такие же чудные черные волосы, как у тебя, только глаза темные. Сказать по правде, я и сама не возражала бы с ним отправиться хоть в постель, хоть под забор, но ему нужна именно девица. А впрочем… – Тут она призадумалась и покачала головой. – Нет… Я бы не хотела с ним переспать. Он красив, да, но от него ладаном за версту несет. И он знаешь где хочет лишить тебя невинности? На ступеньках собора. Вот святоша!

– Пресвятая Дева… – Я даже осенила себя крестным знамением. – Какой же он святоша? Настоящий богохульник!

– Говорю тебе, святоша, – настаивала мадам. – Небось после того, как согрешит с тобой, наденет власяницу и станет пост держать, а то и бичевать себя примется. Пари держу, что парень сбежал из монастыря, потому что его, как святого Антуана, искушения одолели, да только справиться он с ними не смог.

Сейчас рассказываю и диву даюсь: как я сразу не догадалась? Как сразу не поняла?!

А впрочем, где мне было понять! Мне и в голову ничего подобного прийти не могло.

Ну вот… Настала ночь. Я тайком ушла из дому и прибежала к мадам Ивонн. Теперь я благодарила отца за его скупость, за то, что вся прислуга у нас была приходящая: за мной просто некому было следить. Мадам Ивонн велела мне снять одежду и облачиться в длинную белую полотняную рубаху, очень простую, грубой ткани. Волосы мне распустили, и вид у меня сделался уж до того невинный, что я сама чуть не прослезилась, глядя на себя в зеркало. Я постаралась запомнить сиюминутное настроение, вошла в роль, и, когда села в карету, мне не стоило труда держать глаза на мокром месте. Так, всхлипывая, я и вышла из кареты на площади Мадлен. Оглянулась испуганно – я была тут одна, возчик сразу отъехал.

Темная фигура выступила из-за колонн, приблизилась ко мне.

Мужчина был в монашеском плаще. А ведь права оказалась мадам Ивонн насчет святоши!

Вот монах откинул капюшон, и луна осветила его лицо. Оно и впрямь было очень красивым и сразу показалось мне очень знакомым. Я нахмурилась, не в силах вспомнить. Я совершенно точно видела уже этого человека, но где?

– Как вас зовут? Что вам от меня нужно? – спросила я испуганно. Того требовала моя роль, но мне и вправду было страшновато.

– Меня зовут Себастьян Жерарди, – буркнул монах и опрокинул меня на ступеньки.

Я упала неловко, ударилась спиной, и боль в первую минуту помешала мне вполне осознать то, что я не смогла понять сразу и что наконец дошло до меня: мужчина – мой брат! Мой брат Себастьян!

Итак, он сбежал из монастыря, чтобы предаться тайному плотскому греху. И надо же было такому случиться, что шлюха, с которой он собрался греху предаться, оказалась его сестрой!

А если он узнает меня? Боже мой…

Мне хотелось заорать от ужаса и броситься наутек, но я только билась на ступеньках, не в силах хоть слово сказать, безотчетно стискивая покрепче ноги, чтобы пузырь с кровью, свидетельство моей девственности, из меня не выскользнул.

Нет, он не думает, что я шлюха. Считает, что перед ним невинная девица.

Что мне делать? Признаться? Он может подумать, что я еще девственна. Но меня послала к нему мадам Ивонн! Уже одно то, что я знакома со знаменитой содержательницей знаменитого притона, делает меня опозоренной, заклейменной.

Ничего, я потом отоврусь, что-нибудь придумаю. Сейчас главное – остановить Себастьяна, который совсем обезумел от желания. Но я не знала как! У него были безумные глаза, и я ужасно испугалась. Если скажу, кто я, он меня убьет. Придушит, просто придушит вот здесь, на ступеньках собора…

Нет, нельзя называться, нужно просто взывать к его жалости.

– Ради всего святого! – взмолилась я. – Отпустите меня, мсье. Смилуйтесь надо мной, отпустите меня!

Его объятия и поцелуи стали еще жарче. Я забыла, что невольно произнесенные мною слова были именно теми, какие невероятно распаляли самцов, подобных Себастьяну. Да, мой брат был именно самцом, обезумевшим от тупого желания. Я не могла с ним справиться! Я билась изо всех сил, но совершенно бессмысленно!

– Ради всего святого, мсье! – зарыдала я, давно не плакавшая так искренне. – Ради всего святого, отпустите меня! Представьте, что перед вами ваша сестра, ваша невинная сестра!

Тут в лице его не осталось ничего человеческого. Передо мной был даже не мужчина – похотливый сатир, который неистово овладел мной. Неистово и так грубо, что я закричала от боли без всякого притворства.

К счастью, все кончилось очень быстро.

Я лежала перед ним, изнемогая от боли и ужаса, а он, даже не застегнувшись, вынимал из кармана монеты и бросал на меня. Он хохотал, а я рыдала. Кажется, за всю жизнь я не рыдала так!

Потом он повернулся и ушел.

Я не могла встать, лежала на ступеньках, пока не подъехал испуганный возчик. Он подумал, что монах меня убил, а потом увидел, что я плачу, и начал утешать. Это был случайный наемный кучер, он поверил, что я и впрямь девушка, которую изнасиловал монах, и клялся, что утром нажалуется кюре своего прихода, а тот подскажет, к какому церковному высшему чину обратиться, чтобы монаха нашли и наказали. Я с трудом умолила его не затевать скандала и дала ему монету из тех, что оставил мне Себастьян.

И подумала: интересно, где брат взял деньги? Не иначе сестричка Клод, которая всегда его обожала, тайно от мужа дала ему. А он купил себе проститутку. Свою младшую сестру, меня!

Да, вот так смеется над нами судьба. Я бы посмеялась вместе с ней, если бы могла перестать рыдать.

Мадам ужаснулась, увидев мое заплаканное лицо. Мне надо было сказать ей… может быть… но я не смогла.

– Он был очень груб со мной, и я разбила спину на ступеньках, – еле выговорила я сквозь слезы, и она принялась ухаживать за мной, как родная мать за плачущей дочерью, которая попалась в лапы насильнику.

Мадам Ивонн велела приготовить мне ванну с тысячелистником, а потом, когда я искупалась и немного успокоилась, собралась собственноручно намазать мне спину какой-то мазью.

И тут произошла смешная история. Она уже взяла склянку с мазью, как вдруг вскрикнула.

– Боже мой, я чуть не убила тебя! – прошептала она в ужасе. – Я перепутала в шкафу банки, хорошо, что сейчас заметила…

Я только мрачно подумала, что там, на ступеньках, мне и впрямь хотелось умереть. Но не стала говорить о своих чувствах мадам, а только спросила без особого любопытства:

– А что это за ядовитая мазь?