Наташа замолчала. Ей так хотелось определенного ясного ответа, а ей явно морочили голову, то ли не удостаивая серьезностью, то ли не желая пугать. «Хорошо, я буду молчать!» – решила она про себя, и тут ее вкатили в родовой блок.

– О, как, уже? А что так рано! Я еще чай не выпил, – раздалось тут. Доктор, нахмурившись, посмотрел на Наташу и вдруг подмигнул: – Трусишь?

– Нет, хочу понять, что это все значит! – совершенно спокойно произнесла она. – Я не дура. Понятно, что проблемы. Только для меня лучше, чтобы мне все честно сказали.

– А что сказать-то, – удивился доктор, – и говорить нечего. Рожать пора, а мы тебе немного поможем. Вот только укольчик сделаем…

Наташа что-то хотела сказать, но тут почувствовала жжение в области бедра, попыталась потрогать это место, но силы вдруг оставили ее.

– Вот и отлично, все будет хорошо… – заговорил доктор, а Наташа увидела, что вокруг нее много людей – и анестезиолог, и две акушерки, и медсестра, и, наконец, сам доктор. «Да все будет в порядке», – устало подумала она и уже ни о чем не думала. Только прислушивалась к опять появившимся болям в пояснице. Боль нарастала, усиливалась, становилась нетерпимой, но Наташа даже не закричала. Она обрадовалась ей, этой боли, как если бы та была вестником хороших, долгожданных вестей.

Проснулась Наташа ночью от заливавшей ее горячей влаги. «Молоко! Уже? – мелькнуло у нее в голове. – Сколько же я спала?!»

– Наконец, ну и спать же ты здорова! – прошептал кто-то из темноты.

– Я долго спала? – Наташа поняла, что это соседка по палате.

– Второй день пошел. И ребенка уже приносили, но врач сказал не будить.

– А врач такой худой?

– Да, он роды принимал, сказал, что ты устала очень. Сложные роды были. А я управилась за пару часов. Ну еще в предродовой немного повалялась.

– А кто у тебя?

– Девочка. А у тебя мальчик.

– Правда? – Наташа рассмеялась.

– Тише, – зашипела на нее соседка, – тут еще одна спит. Мы ее, наверное, разбудили.

– Я не сплю. Я есть хочу, – послышалось из угла.

– Кстати, я тоже ужасно хочу, – произнесла Наташа.

– Какие проблемы. Только тебе нельзя вставать. Пока швы. Я слышала, врач говорил.

– Черт, ну и как теперь быть?

– Сейчас я всем бутерброды сделаю. – Соседка встала и пошлепала к холодильнику.

– Неудобно, мне еще ничего не принесли.

– Не волнуйся, принесут. Твой вчера был здесь.

– Откуда ты знаешь?

– Господи, да медсестры тут как сороки.

– Понятно. – Наташа представила, как Сергей узнает о рождении сына.

– Так, держите, – соседка раздала огромные бутерброды с сыром, – увы, запить нечем. Я весь морс свой вылакала. Как молоко пошло, так жажда появилась страшная.

– Ничего, и так очень вкусно, – улыбнулась Наташа.

Она жевала в темноте бутерброд и тихо плакала. Беременные женщины сами не знают, от чего плачут, молодые мамы плачут от счастья. Это совершенно точно.

Жену и сына Сергей отвез в новую квартиру. Ту самую, которую «выбила» беременная Наташа. Там все было уже готово – и кроватка, и пеленальный стол, и куча игрушек. Штабеля только входивших в обиход памперсов высились по углам.

– Господи, дождалась! Северцев родился! – радовалась сквозь слезы тетя Полина.

– Тетя, он – Антошин, – сурово сказал Сергей.

– Господи, да не спорьте, какая разница! Мальчишка у нас! – рассмеялась Наташа и тихо добавила: – А насчет фамилии потом решим.

Все, что происходило в следующие три месяца, можно было бы назвать адом, если бы не два обстоятельства. Первое – в хлопотах, недосыпании, недомоганиях, беспорядках и ссорах был «виноват» изумительный карапуз с красными щеками и лохматыми бровями, по имени Степан. Второе – жизнь в новой квартире на улице Воронцово Поле, была еще походной. Большая часть вещей еще лежала в коробках, и только-только заканчивался ремонт.

– Ты молодец! – хвалила мужа Наташа. – Ты все успел – ордер получил, рабочих нашел, ремонт сделал.

– Да вроде все само как-то быстро получилось. Я сам не ожидал, – скромничал Сергей. Он умолчал, что среди жильцов, которые почти в одно время получили ордера на квартиры, заменяющие те, в которых они жили раньше, начались ссоры – каждый завидовал другому. Сергей умолчал, что только им выделили такую большую квартиру в доме, где уже сделан капитальный ремонт, нет ни одной коммуналки и жили солидные люди. Этажом выше, например, целыми днями играл известный пианист. Сергей скрыл, что ему пришлось залезть в кассу своего бизнеса и в счет будущих дивидендов позаимствовать приличную сумму. Он своим долгом считал обустроить квартиру как можно быстрей и как можно лучше. Сергей многое теперь скрывал, не потому, что боялся жены, а потому, что опасался за ее здоровье, нервы, за малыша. Антошин помнил, как тот самый врач, который принимал роды, сказал ему, получая в подарок дорогой коньяк:

– Спасибо, но Богу свечку не забудь. Еще бы немного…

– Так все плохо было?! – ахнул Сергей.

Доктор ничего не сказал, только похлопал новоиспеченного отца по плечу.

Антошин сам себе дал слово, что с работой жены – нервной и суетливой – покончено. Что отныне все деньги и все благополучие будет обеспечивать он, муж, отец, и вообще, глава семейства. А женщины – жена, бабушка, тетя – будут заниматься его замечательным сыном Степаном. Понятно, что пока Сергей молчал о своих решениях – во-первых, Наташа была сумасшедшей матерью и ничего вокруг не замечала, кроме сына. Во-вторых, он готовился к разговору о переменах. В-третьих, предстояла еще очень приятная вещь – новоселье. Поэтому Антошин с типично мужским малодушием откладывал разговор. Забывая, что его жена относилась к редкому виду женщин – женщин с мужским умом, способных принимать быстрые и нестандартные решения. Одним словом, Антошин женился на идеальном управленце, для которого цель – смысл жизни.

Ее способность планировать и управлять ярко проявлялась теперь, когда вся жизнь подчинилась Степану. Надо сказать, домашние проявили уйму такта и не навязывали молодой матери свои методы пеленания и купания. Тетя Полина благоразумно подчеркивала, что она только помощница.

– Наташа, можешь полностью рассчитывать на меня. Но ты командуй, что надо сделать, – говорила она ежеминутно, чем приводила молодую мать в раздражение.

Весь день Наташа проводила на высоких скоростях – ни одного лишнего движения, все продумано, но темп с самого утра брался бешеный. Она не позволяла себе выглядеть распустехой-мамочкой: никаких халатов, никаких ночнушек, выглядывающих из-под них. Наташа носила дома старые джинсы и мужнины рубашки, после родов сделала короткую стрижку, и теперь ее голова была всегда в порядке. Из-за последующей вслед за рождением ребенка суеты и безумного, собственноручно установленного ритма жизни вес ее пошел вниз. Уже через месяц Наташа была тощенькой и бледненькой. Впрочем, сочетание коротких волос и «пацанской» одежды делали ее очень трогательной молодой мамой.