чувство потери накрывает меня с головой. Боль давней утраты заставляет челюсти сжаться.

Говорят, мужчины не плачут! А маленькие мальчики? Каково это — примерно в Лизином возрасте остаться на попечении мачехи и совершенно равнодушного отца? Да еще утешать младшего брата. Каково это — жить, ощущая собственную ненужность?

— Едем. Быстрее, — рычу, накрывая тоненькие плечики малышки. И клянусь богом, она никогда не почувствует себя чужой в собственной семье.

— Кажется, у нее жар, — в ужасе охает Кристина.

— Не боись, — замечаю, ощерившись. Помогаю жене с ребенком забраться в вертолет. Наблюдаю, как напротив рассаживаются мои телохранители и дочкина нянька. И тут же натыкаюсь на любопытный взгляд Оксаны.

— Знакомьтесь, моя жена, — за минуту до того, как пилот включит двигатели, представляю топам Кристину.

— Очень приятно, — отвечают те на автомате. Ждут, когда представлю их. Но я молчу. Из вредности или из нежелания тратить время на этикет. Персонал должен знать мою супругу. А вот ей ни к чему запоминать моих сотрудников.

Пауза заполняется ревом двигателей и шумом лопастей. Вертолет взлетает над морем, оставляя внизу белоснежную красавицу яхту. Пара минут, и мы прилетим в Приморск. А там, в частной клинике, уже нас ждут врачи. Нужно будет сразу выяснить, что с ребенком…

Резкий хлопок отвлекает меня от размышлений. Взрывной волной вертолет словно подбрасывает в бок. Но пилоту удается справиться с управлением.

Инстинктивно подхватываю жену и дочку. И оглянувшись, с ужасом наблюдаю, как над морской гладью занимается огромный факел. В воздух устремляется столб огня. Взлетают вверх какие-то пылающие обломки. Обрывки и щепки. И тут же, чернея, падают в воду, образуя некий шаманский круг прямо на фарватере.

Над городом встает красное марево. В предзакатное небо поднимается черный дым, разнося по округе едкую гарь и рассказы очевидцев о взрыве моей яхты.

32. Кристина. Час признаний?

Естественно, ни в какую больницу мы не едем. Вертолет приземляется на широкой взлетной площадке, находящейся прямо за виллой.

Навстречу уже спешит охрана. А с соседнего, ничем не огороженного участка, деловито шагает Ярослав.

— На хуторе объявлено военное положение, — подавая руку Матвею, усмехается он криво. — Перекрыты все дороги. Наши все обеспокоены. «София» не просто так на воздух взлетела.

— Да ясен пень, — ощерившись, кивает мой муж и добавляет поспешно. — Нам нужен хороший педиатр, Ярик. Посоветуй кого-нибудь…

— Не вопрос, — пожимает тот плечами. И тут же перекидывает Матвею контакты. — Скажешь, что от меня. Хороший доктор. И Эльеру она нравится. Хочешь, я свяжусь? — спрашивает, с любопытством оглядывая нашу семейку.

— Давай, -  кивает Матвей и добавляет угрюмо. — Мы поженились.

Обняв меня за плечи, неумолимо тянет к дому.

— Так вот по какому случаю фейерверк! — раздается сзади ехидный голос Торжецкого.

— Погибли люди, Ярик, — обернувшись, пресекает шуточки муж. — Судьба моей команды неизвестна. А задержись мы минуты на три, сейчас бы кормили рыб…

— Прости, — вздыхает Ярослав и, чтобы заполнить паузу, быстро звонит врачу.

До меня доносятся лишь обрывки фраз.

— Сейчас приедет, — рапортует сосед.

Ну, и слава богу!

Нервничаю. На ходу прикасаюсь губами к горящему лбу Елизаветы. Жар нарастает. А у меня, кажется, нет с собой парацетамола. Интересно, тут есть аптека поблизости? Нужно кого-нибудь отправить…

На крыльце нас уже встречают родственницы и противный накачанный мужик с гадкой улыбочкой и пошлым именем. Ангел!

Ангел, блин!

Не говоря ни слова, прохожу в дом. И сразу сворачиваю в нашу правую половину.

— Матвей, что происходит? — несется в спину обеспокоенный окрик Инны.

— Пока не знаю, — на ходу бросает муж. — Будут известия, сообщу. Но если кто-то причастен к сегодняшней катастрофе, я вам не завидую…

— Как ты мог подумать такое? — истерично вскрикивает Анна. Хочет добавить еще что-то. Но мерзкий Ангел, ее жених, подхватывает ее руку. Сжимает, предупреждая о чем-то.

Вообще-то странная парочка. Но мне все равно. Главное сейчас, дождаться врача.

А подумать о взрыве я смогу и потом…

— Вовремя ты заболела, Лизавета, — улыбается Матвей, наблюдая, как я устраиваю дочку на кровати. Садится в ногах. Берет маленькую ножку в свои лапищи. — Ты у нас просто герой…

— Почему? — слабенько тянет малышка.

— Ты сегодня нас всех спасла. Понимаешь?

— Миллиметраж, — дрожа, обнимаю себя за плечи. И тут же спохватываюсь. Лихорадочно открываю ящики комода один за другим. Ищу аптечку. Куда ее засунула Настя? И что это за манера раскладывать чужие вещи по собственному усмотрению?

Аптечка находится не сразу. В гардеробной. На верхней полке. Я бы и сама ее туда положила, чтобы ребенок не дотянулся.

Но сейчас я вся на нервах и не могу толком сосредоточиться.

И где этот врач? Через тундру на оленях скачет, что ли?

Нахожу нужные лекарства и быстро возвращаюсь обратно.

Лиза, вялая и розовая от температуры, лежит в постели и улыбается. А рядом Матвей изображает из себя сказочника и что-то проникновенно рассказывает малышке.

«Хорошо, что он рядом», — думаю, наливая воду в стакан. Даю таблетки дочери.

— Выпей, милая…

— А Бэтмен? — ноет Лиза.

— Бэтмен — самый здоровый на свете! — сведя брови домиком, бубнит Шершнев.

Знаю, что сейчас ему не до нас с ребенком. Нужно заниматься расследованием. Ловлю на себе чуть отстраненный суровый взгляд. Матвей сейчас точно не здесь. Наверняка пытается вычислить врага, подобравшегося слишком близко.

«Может, это по мою душу явились кредиторы? — внезапно думаю я и тут же гоню прочь глупые мысли. — Тот человек не всесилен. И до Матвея ему руки точно не дотянуть!»

Внимательно слежу, как дочка со страдальческим выражением лица выпивает лекарство.

— Теперь я поправлюсь, мамочка?

— Обязательно, — улыбаюсь, скрывая тревогу, опутывающую меня словно сетью. За дочку страшно. За себя. За мужа.

Матвей прав. Все решили секунды.

Ежусь, будто от холода.

— Не раскисай, — шепчет Матвей, вставая с кровати. — Не пугай ребенка…

Мотаю головой, давая понять, что так просто не сдамся. А у самой из глаз льются слезы.

Муж вытирает их подушечкой большого пальца. Осторожно целует куда-то в висок. И как только в спальню входит толстая докторша, бурчит раздраженно.

— Если понадоблюсь, я в кабинете…

Врач мне не нравится с первого взгляда. Не люблю сладкий парфюм и сюсюкающих людей. А несущих всякий бред — тем более. Все-таки я за доказательную медицину, а не за лечение медом и лягушачьими лапками. Нужно поговорить с Ярославом. Странный выбор специалиста. Лишь в одном мы сходимся с докторшей.

ОРВИ.

Четыре буквы, спасшие нам жизнь. Трудно пройти на волосок от смерти и сохранить спокойствие. События разбиваются на отдельные моменты и разлетаются словно осколки зеркала. Каждый мгновенный штрих, запечатленный в остроконечном отражении, кажется значимым и не забудется никогда.

Выпроводив