– Ну вот, – удовлетворенно кивнула Ленка. – Ты поела, сейчас будем пить чай и разговаривать. А может, коньячку, а, Надь?

– Ну что ты, я ж за рулем… Да и вообще…

– Да, дорогая, ты права. Слишком много всего случилось, а алкоголь – дополнительная нагрузка на нервную систему, – рассудительно кивая сама себе, Ленка выставляла на стол, покрытый клеенчатой скатертью с букетами, китайские чашки «под Англию»: с Биг-Беном, омнибусами, красными телефонными будками и кусочками шотландских узоров. – Я сегодня успела только яблочный пирог, но уж мы без изысков. Ты ешь, ешь, тебе можно сколько хочешь, вон худющая какая. А я кусочек с тобой за компанию, – сообщила Ленка, которая всю жизнь, сколько Надя ее помнит, боролась с лишним весом, которого у нее не было. Формы были, а лишнего веса – нет. Но попробуй убеди в этом женщину, для которой на пороге сорока лет бедра сорок шестого размера являются предметом постоянных переживаний.

– Расскажи про Галину Дмитриевну. – Ленка ласково смотрела на Надю, будто заранее знала все, что та ей расскажет.

– Ну что тут рассказывать… Сердце. Что лечили, от того и умерла. Врачи сказали, мол, все к лучшему, тихий легкий конец. Там утром был обход, с ней заведующий утром побеседовал, поменял назначения, а через час зашла сестра с уколом – а она уже не дышит. – Надя сама удивлялась тому, как в Ленкином присутствии даже такая страшная и непоправимая история, как смерть бабушки, становилась элементом какого-то огромного, вечного движения, неумолимого, величественного и вместе с тем успокаивающего именно своей универсальной неизбежностью…

– Ты когда ее видела в последний раз?

– Накануне вечером была. Пыталась накормить ее винегретом из «Азбуки вкуса» – она его так любила. – Надя сгорбилась и уткнулась носом в чашку.

– Давай скорее пирога. Смотри, получился удачный. – Заботливая Ленка придвинула блюдце поближе.

– Спасибо, ага. – Надя вяло ковырнула пирог ложечкой и положила кусочек на язык. Как всегда у Ленки, божественно. Но очень сладко. – Ну и вот… Я уже встречалась с похоронным агентом, теперь это все так быстро, знаешь… Они сразу после звонка из больницы мне сами позвонили и все устроили. Я только бумаги подписала и съездила в Сокольники собрать вещи.

– У Галины Дмитриевны, конечно, все было продумано? – сказала Ленка с тихой нежностью в голосе.

– Ну естественно. Ты же знаешь бабушку. У нее даже тапочки в прихожей по линеечке стояли, хотя она на скорой уехала в Первую Градскую. – Надя на минуту закусила губу и замерла, мысленно благодаря Ленку за умение помолчать, когда это необходимо. Собравшись с силами, она продолжила: – В субботу в девять похороны, ты же сможешь приехать?

– Естественно, Надюш, ну конечно! Помощь какая нужна? – Ленка даже руками всплеснула.

– Да нет, ничего не надо, я договорилась в кафе насчет поминок, все просто и быстро.

– А Марина?

– Что Марина?

– Ну, она знает?..

– Слушай, мне не до нее. И она уже не успеет приехать в любом случае. – Надя нахмурилась и сменила тему. – Ты же знаешь. У нас тут дела поинтереснее, чем развлекать мамочку… у нас тут кредит и муж.

– Я не хотела тебя расспрашивать, ждала, когда ты сама эту тему начнешь. Что он говорит? – Ленка сдвинула тонкие брови и глядела на подругу пытливо, даже сурово.

– Ну что… ничего. Ты же знаешь Вадима. Он у нас человек искусства.

– Ну так и что, человек искусства. На кредит его искусства хватило.

– Хватило, да… В общем, он все объяснил. Это правда было то кольцо, но как он умудрился его купить за такие деньги, я не знаю. Я была сегодня в ломбарде, мне его оценили в пятьдесят тысяч. А Вадим брал триста.

– Триста? А теперь вы должны миллион?

– Ну да, это так называемая микрофинансовая организация, у них проценты нереальные, суммы растут по экспоненте… и непонятно, что делать теперь.

– А почему оценили так дешево? Может, его в другом месте можно продать за нормальные деньги? – Ленка не привыкла сдаваться.

– На это просто даже времени нет. У нас же срок только до двадцать шестого марта. Остается десять дней… А быстро и задорого его не купят. Там много всяких факторов, мне объяснил приемщик в ломбарде – и что работа не заводская, и что камень может быть разной ценности, и для этого нужно еще экспертизу проводить. Он мне еще адрес дал на Ломоносовском, но сказал, что и там не дадут больше пятидесяти. А вернуть ювелиру Вадим ни за что не хочет. – Надя не любила жаловаться на мужа, но в этой ситуации пытаться сохранить образ идеальной семьи уже не получалось. Тем более перед Ленкой.

– Ну, наверно, в этом и смысла нет. Ювелир может и не взять обратно, тем более сумма такая приличная… Я в таких делах совсем не разбираюсь. – Ленка оперлась подбородком на красиво изогнутую кисть и задумалась. – Надь, надо что-то продавать.

– Ага. Как говорит кот Матроскин, «чтобы продать что-нибудь ненужное, надо сначала купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет».

– Машину?

– Да она еще в залоге у банка, мне за нее выплачивать полгода. И за нее не получить миллион при срочной продаже. Вадим уже на бабушкину квартиру замахнулся, представь? Она же Лешкина должна быть!

– Ну, для начала она по справедливости должна быть твоя. Когда еще Лешка женится. До этого может все сто раз перемениться… – Ленкины слова звучали загадочно, но Надя не обратила на это внимания. – А на что вообще рассчитывал твой Невельской, когда брал этот кредит?

– Он собирался продать свою серию «Пульс города». Может, помнишь, он ее за два года нарисовал, там двенадцать картин? Прямо на одном дыхании, выдавал одну за другой, эффектная серия вышла, только большая и дорогая, а продавать ее, конечно, лучше целиком, чтобы не терять цельность замысла. – Надя не была уверена, что далекая от искусства Ленка помнит такие подробности, но она помнила.

– Да, конечно! Они еще большого формата, кажется, – уточнила она.

– Ну да. И вот эту серию у него кто-то захотел купить для какого-то там объекта. Твердо пообещали заплатить шестьсот тысяч, а потом отказались…

– А это вообще нормальная цена за двенадцать картин? Получается, по пятьдесят за каждую?

– Вполне нормально и даже недорого. У Вадима же не очень много выставок, имя не гремит – а если бы гремело, эта серия могла бы в разы дороже стоить. – Надя была так убеждена в таланте мужа, что в ее голосе сейчас звучала настоящая обида. Ленка сориентировалась мгновенно:

– Надюш, ты даже не сомневайся, рано или поздно это все выстрелит. Ты столько лет вкладываешься в Вадика, в его талант, это не может не окупиться, вот увидишь. – Ленка почему-то назвала его самой распространенной формой имени, которая совсем не была принята в семье.

– Знаешь, говорят, что талант – это девяносто процентов труда, а он же ничего не делает целыми днями. У него же депрессия, творческий кризис, терзания, и вот он сидит в этой своей мастерской целыми днями и даже не дает там прибраться, там такая атмосфера, знаешь, будто оттуда воздух выкачали, просто полный застой… – Надя сама себя перебила, усмехнувшись: – Он, видишь ли, вдохновения ждет. Меня вот о моем вдохновении никто не спрашивает. Хочешь не хочешь, а будь любезна в офис с десяти до девятнадцати, и это в лучшем случае…