– Сможешь что? – произнесла она в спину подруги.

– А? Ты о чем? – обернулась Ленка.

– Тут тебе Вадим пишет, что адски соскучился и спрашивает, когда ты сможешь, – медленно и отчетливо проговорила Надя. – Сможешь что?

Страшно побледнев, она откинула голову и очень внимательно смотрела на старую подругу.

Ленка смешалась, поставила заварочный чайник на кухонный стол, зачем-то поправила волосы, одернула юбку на красивых бедрах и наконец ответила:

– Да ты что, Надь… ничего. Это ничего.

– Ты можешь просто мне сказать, чего от тебя ждет Вадим?

– Ну просто… поговорить. Мы иногда с ним разговариваем. Когда ему надо… Он же не все может рассказать дома, а всем иногда надо выговориться… – Ленка оправдывалась, как будто совершила кражу, и в этом было что-то ужасно противное и жалкое. «Уж лучше бы она на меня орала и смеялась в лицо», – подумала Надя и встала.

– Лен, я поеду. Мне пора. Извини, что отняла у тебя столько времени. – Она быстро прошла по небольшому коридору и начала одеваться.

– Надя! Услышь меня! У нас с Вадимом ничего нет, понимаешь!! Ничего! – У выбежавшей за ней Ленки лицо покрылось красными пятнами, в глазах стояли слезы, губы некрасиво кривились.

– Да, Лен, конечно, я все понимаю. Я все прекрасно понимаю, – говорила Надя быстро и монотонно, туго наматывая шарф, подхватывая сумку и пытаясь открыть дверь. Да черт, как же это тут оно открывается! – Я поеду, поздно уже.

– Надя, ну прошу тебя, поверь! – Ленка пыталась то ли выпустить Надю, то ли наоборот, задержать ее в дверях. Надя на секунду зажмурилась, почувствовав прикосновение Ленкиного плеча и запах ее духов, – и пулей вылетела в открытую дверь.

Повернулась и, не глядя на Ленку, объявила:

– Похороны в субботу в девять. Если хочешь проститься с бабушкой, приезжай. Пока больше ничего не будем обсуждать. – И она стремглав проскочила мимо лифта на неуютную и нечистую лестницу, чтобы пробежать десять этажей вниз по ступенькам. Ходьба – это здорово. Это здорово, да.

На кладбище было холодно. В лужах талой воды отражалось солнце, но ветер не давал провожающим Галины Дмитриевны расслабиться – они кутались в шарфы, прятали руки в карманы и пытались согреться, зябко поднимая плечи.

Надя оглядела небольшую компанию. Вслед за погруженным в себя Вадимом по кладбищенской серой плитке шагал Лешка. Его лицо было серьезно, и он явно не собирался «раскисать», хотя это было трудно: кончина прабабки внезапно разбудила в его душе что-то совершенно детское, растерянное и нежное, чему он сам очень удивился и в чем, конечно, никому не признался. За Лешкину руку цеплялась элегантная Майя Васильевна, в черном пальто по фигуре, на каблуках и в шляпке с вуалью. Она была единственной в Надином мире женщиной, которая носила такие шляпки. Свекровь шла мелкими шагами, слегка покачиваясь на каблуках, которые ей были уже явно не по возрасту, и задумчиво оглядывала купеческие могилы и памятники поновее, как будто вычисляла, сколько довелось прожить каждому из покойных. «Московская купеческая жена Авдотья Михайловна Кудрявцева. Жития ея было 74 года 3 месяца и 22 дня. Скончалась 22 июня 1896 года», – прямолинейно сообщила строгая эпитафия на черном камне. Майя Васильевна поежилась и обратилась к внуку:

– Лешенька, ты не замерз?

– Нет, ба, все в порядке, – откликнулся он.

– А как там твоя девушка?

– Ба, давай не здесь, а? Потом все расскажу.

Майя Васильевна взглянула на него исподлобья, вздохнула и замолчала.

Ленка, засунув руки в карманы и глядя под ноги, шла за тремя смутно знакомыми Наде женщинами. Пожилые, нездоровые, со скорбными лицами, они смотрелись на этом кладбище так жалко и уместно, что ей стало не по себе. Их имена были на бумажке с похоронными инструкциями Галины Дмитриевны, и Надя прилежно их обзвонила, пригласила на похороны и поминки и выслушала множество горестных вздохов. «В нашем возрасте, деточка, приглашают уже только на похороны», – заметила одна из них. И Надя решила, что устроит поминки «как полагается», хотя, если бы не эти старушки, она, пожалуй, не стала бы морочиться с ритуалами.

Вдруг Надю тронули за рукав. Светка!

– Надюша, прости, дорогая. Я не успела в морг, слава богу, хоть здесь вас нашла. – Запыхавшаяся подруга с большим букетом белых роз одной рукой обняла Надю за плечи и ткнулась головой ей в грудь. – Как ты?

– Ничего, Светуль. Держусь. Спасибо, что приехала. – Надя пожала крепкую Светкину руку и слегка ослабила шарф: ей внезапно стало теплее.

Церемония у могилы была быстрой и напоминала не классические русские похороны, которые были бы уместны на этом старом кладбище с двумя церквами, а скорее сцену из западного кино. Одетые в темное люди молча стояли у открытой могилы, и только одна из пожилых подруг Галины Дмитриевны начала громко всхлипывать, когда первые комья земли полетели на гроб. Надя держалась очень прямо и удивлялась спокойствию внутри: все как будто замерло, а ведь баба Галя была главной женщиной в ее жизни.

* * *

– Кутья, сначала кутья, уже потом вся остальная еда, – беспокойно настаивала одна из подруг покойной.

Вся компания уместилась за двумя сдвинутыми столами в небольшом кафе. Говорили мало: собравшиеся помянуть Галину Дмитриевну были знакомы либо слишком тесно для длинных бесед, либо наоборот – слишком мало. Ленка на поминки не пошла, отговорившись срочными делами. Вадим в ее сторону даже не взглянул – Наде было самой противно, что она обратила на это внимание, но что поделать, если обратила.

– Наденька, надо выпить за упокой души, – обратилась к Наде свекровь.

– Майя Васильевна, я воды, я же за рулем, – ответила Надя, наливая в свою рюмку из пластиковой бутылочки с синей крышкой.

– Да? – Свекровь не умела просто удивляться: она делала это либо с осуждением, как сейчас, либо с детским восторгом. Надю это раздражало – что за инфантилизм, так выпячивать все чувства.

– Да, думаю, бабушка не была бы против. – Надя мягко улыбнулась свекрови и кивнула на сидящего рядом мужа. – Вадим вас поддержит.

– Ну что ты говоришь, поддержит! Как будто я эту водку пью. И никогда бы не стала, если бы не обычай. – Майя Васильевна слегка обиженно взглянула на сына, но он поддержал ее только взглядом, в котором читалось: успокойся.

После первой рюмки и нескольких ложек кутьи (Надя с детства ненавидела этот холодный сладкий рис, каждый раз ее буквально передергивало) атмосфера за маленьким столом немножко оттаяла. Надя обменялась парой слов с каждой из подруг Галины Дмитриевны и повернулась к свекрови, которая значительно произнесла:

– Наденька, прости, что я в такой момент… Но я очень хочу тебя поблагодарить за подарок, который вы мне сделали.

– Майя Васильевна, простите, не понимаю… О чем вы?