В участке он вызвал констебля и распорядился записать показания Барни Крауча. Затем он пригладил волосы, велел себе успокоиться и отправился искать Хелен Тернер, а также родителей Линн Уиллс.

Всех троих он нашел в своем кабинете. На столе перед родителями Линн Уиллс стояли нетронутые чашки с чаем. Тернер сидела бледная, расстроенная. Однако, насколько мог судить Маркби, с работой его новая помощница справлялась хорошо. Он мысленно похвалил ее. Очевидно, родители опознали дочь. Надо бы радоваться, потому что они сделали важный шаг вперед и Норрис на какое-то время перестанет ему докучать. Но, взглянув на Уиллсов, Маркби испытал приступ острой тоски.

Они сидели бок о бок и неуклюже держались за руки, чего не делали, наверное, уже лет двадцать. Не такие они были люди, чтобы выказывать нежность на публике. Теперь же, в горе, они искали сочувствия друг у друга…

Мистер Уиллс, худощавый, с редкими жесткими седыми волосами мужчина, был одет в темно-синюю спецовку. Его пухлая жена казалась еще толще из-за стеганой нейлоновой куртки. Она озиралась по сторонам, словно не понимая, где находится. И ее муж как будто удивлялся чему-то. Когда вошел Маркби, отец погибшей девочки поднял на него пустые глаза и сказал:

— Там наша Линни!

Очевидно, он повторял это уже не в первый раз и обращался не к вновь вошедшему, а к самому себе, словно бесконечное повторение одного и того же способно притупить боль, уменьшить ужас… Сейчас отец был явно не в себе.

Маркби представился, выразил свои соболезнования в связи с понесенной ими утратой и сожаление о том, что им пришлось пройти тяжкую процедуру опознания. Он говорил искренне, и все равно ему казалось, будто он их обманывает. Ведь ему известно о Линн больше, чем ее родителям. Ему предстоит нанести им еще более тяжкий удар, усилить их мучения.

Наверное, миссис Уиллс что-то почувствовала. Она с воинственным видом наклонилась вперед:

— Наша Линии была хорошей девочкой! Никогда не попадала ни в какие неприятные истории! Немножко взбалмошная, легкомысленная, это да, но все девочки в ее возрасте такие. Она любила гулять с подружками и одевалась странно… но так сейчас одеваются все! Иногда я ругала ее за то, что она слишком много красится, но ведь они все такие, правда? Никогда она не попадала ни в какие неприятности!

— Миссис Уиллс, расскажите, пожалуйста, о том, что случилось вечером в четверг. Когда она вышла из дому? Она пошла куда-то с подружкой?

— Она ушла… когда же… да в начале восьмого. Сразу после звонка Никки.

Уиллс пошевелился на стуле, и в глазах его на миг появилось осмысленное выражение.

— Никогда я Никки не одобрял! — Он быстро заморгал.

— Вы знаете, как фамилия Никки? Кстати, это мальчик или девочка?

— Девочка. Фамилии не знаю. А живет она в новых домах, которые построили на месте старой евангелической церкви. В четверг Линии ушла не с Никки. Да ведь я же вам и говорю! Обычно Никки за ней заходит, но в четверг позвонила и сказала Линии, что не может пойти, поэтому Линии пошла одна. Наверное, встретилась с другими девочками попозже. Так ведь бывает, правда?

Миссис Уиллс умоляюще посмотрела на Маркби. Видимо, она считала, что лучший способ защиты — нападение, и немедленно бросалась в бой с каждым, будь то полицейский или нет, кто посмел опорочить имя ее дочери.

Уиллс удивленно произнес:

— Не знаю, зачем кому-то понадобилось обижать нашу Линн! — Он резко вскинул голову. — Помнишь, Рита? Она выиграла приз по чечетке, когда ей было всего восемь лет!

Слова мужа как будто прорвали плотину. Миссис Уиллс вздрогнула и прильнула к нему.

— Да! — сухо выпалила она и тут же отвернулась к окну.

Маркби подошел к Хелен Тернер и тихо сказал:

— Вызовите машину, чтобы их отвезли домой, если у них нет своей. Сейчас они не в том состоянии, чтобы говорить.

— Кстати, ей было четырнадцать лет, — прошептала Тернер.

Еще совсем ребенок! Маркби невольно вспомнил свою старшую племянницу Эмму. Ей двенадцать; интересы у нее еще совсем детские, но она стремительно взрослеет! И меняется… Какой она будет в четырнадцать лет? Да, быстро летит время! Для сидящих напротив Уиллсов их Линии так навсегда и останется умненькой, хотя немного взбалмошной девочкой, которая отлично бьет чечетку. Прав ли Барни, утверждая, будто Линн занималась проституцией?

— Постарайтесь разыскать эту Никки. Любой человек в участке скажет вам, где находятся так называемые «новые дома». А я еду в «Парковое». Надо предупредить Конвеев, что участок будет огорожен, и заодно выяснить насчет ключа от… от того места.

Он покосился на Уиллсов, но те его не слушали. Миссис Уиллс с трудом застегивала куртку, а муж беспомощно наблюдал за ее дрожащими пальцами, как будто не понимал, почему она так возится.

Тернер еще раз кивнула и встала, собираясь проводить убитых горем родителей к выходу. На пороге миссис Уиллс неожиданно обернулась к Маркби. В глазах ее полыхнула злоба.

— Найдите его! — хрипло приказала она. — И как можно быстрее! Потому что, если вы его не найдете, я сама его разыщу, ей-богу! И когда я с ним разберусь, от него мало что останется!

— Мы найдем его, миссис Уиллс, — ответил Маркби, надеясь, что говорит правду.

Неожиданно голос подал ее муж.

— Все в порядке, Рита! — тихо сказал он, кладя руку на плечо жены.

Когда Маркби снова спустился в дежурную часть, то увидел в вестибюле Барни Крауча. Тот нерешительно топтался на месте.

— Вас отвезут домой? — спросил Маркби.

— Предлагали. — Крауч как будто смутился. — Но мне пришло в голову… раз уж я очутился в Бамфорде, почему бы не заглянуть к Дорис Прайд? Да нет, я буду держать язык за зубами! — торопливо добавил он. — Я прекрасно помню, что не должен никому ничего рассказывать. Но если я к ней зайду, я, возможно, избавлю ее от приезда ко мне. Проблема в том, понимаете ли, что она иногда объявляется совершенно неожиданно. Так что схожу посмотрю. А вдруг ее не окажется дома! — с надеждой закончил он.

Попрощавшись с Барни, Маркби заехал в ближайшую аптеку, где купил две упаковки таблеток от несварения желудка, и, жуя их одну за другой, отправился в «Парковое».

Мэтью Конвей сидел за своим столом, освещаемым неярким ноябрьским солнцем. В кабинете было тепло; переоборудовав нижний этаж одного крыла под офис, он распорядился провести сюда центральное отопление. В жилую часть дома отопление не провели, потому что Аделина наотрез отказалась пускать на свою половину рабочих. Поэтому в самое холодное время года в доме бывало холодно, как в средневековом монастыре. Кэти, бедный ребенок, по вечерам спускалась сюда делать уроки, потому что в ее комнате у нее мерзли пальцы, несмотря на электрический обогреватель.

Мэтью потер глаза рукой. Он устал и издергался. Перед ним на столе лежала аккуратная стопка писем. Все напечатаны без ошибок, адреса подписаны… В таких делах Марле нет равных. Вот-вот она войдет и спросит, прочел ли он почту и можно ли отправлять корреспонденцию. Иногда Мэтью казалось, что его личная помощница чересчур уж безупречна. Он даже и рад был бы случайной ошибке с ее стороны — не серьезной, разумеется, а простой оплошности! Хотя во всех других отношениях, помимо работы, она представала вполне земной, даже приземленной женщиной. Марла не скрывает от него своих намерений и надежд… Ее надежды — еще один повод для тревоги. Марла требует от него гораздо больше того, что он может ей предложить, — по крайней мере сейчас.