В середине июня мы пошли в Лондондерри на очередную очистку котлов. С каждым идущим домой конвоем мы отправляли по один-два корабля, поскольку в Рейкьявике выполнить эту процедуру не было возможности. И мы пропустили 29 июня успешную охоту, завершившуюся потоплением нашей группой немецкой подводной лодки «U-651».

В Лондондерри нам сказали, что, когда подойдет срок следующей очистки котлов, нас поставят в ремонт. Это означало, что следовало составить и отпечатать в пяти экземплярах дефектную ведомость. На корвете не было ни машинистки, ни машинки, да и печатать толком никто не умел, нам предстояла бесконечная работа, заключающаяся в терзании одним пальцем машинки, позаимствованной на базе.

Нас спасла ефрейтор женской вспомогательной службы ВМС Макинтош, оказавшаяся сущим сокровищем. Она была изобретением неистощимого на выдумки Джека Хантера, который в дополнение к прочим достоинствам обладал еще и талантом имитатора.

Впервые она оказала нам помощь, когда дефектные ведомости были оставлены в офисе капитана (Э). Полчаса спустя туда позвонила ефрейтор Макинтош и велела немедленно отпечатать все документы, касающиеся «Вербены». Мы забрали их на следующее утро, громко расточая благодарности доброй девушке и вслух прикидывая, сколько шоколадок ей придется купить.

Уже на следующий день, окрыленные первым успехом, мы принесли туда же еще несколько писем и документов. Мисс Макинтош снова оказала нам любезность и по телефону распорядилась все отпечатать. И мы поняли, что пресловутая лампа Аладдина, собственно говоря, ничем не лучше, чем наш столь удачно обретенный друг.

Вечером во время ужина меня позвали к телефону. На другом конце провода оказалась очень важная дама – офицер женской вспомогательной службы. Сухо и строго она поинтересовалась, кто такая военнослужащая Макинтош и почему она, командир, никогда не слышала такой фамилии.

Слегка растерявшись, я ответил, что бедная девочка как раз только что утонула. Несчастную затянуло в омут на реке Фойл. Это так печально! Мы все в трауре.

В трубке воцарилось зловещее молчание. Больше я не дождался ни слова. Вернувшись в кают-компанию, я поделился своей неизбывной печалью со старпомом.

– Знаете, номер один, нам придется устроить поминки. Наша боевая подруга Макинтош только что утонула.

Сказано – сделано. А поскольку никакого тела у нас не было, поминки получились очень даже веселыми.

На следующий день меня вызвал капитан Рук-Кине:

– Я хочу услышать ваши объяснения по поводу военнослужащей женской вспомогательной службы Макинтош.

– Да, сэр, мне очень жаль, сэр.

– Жаль, что она утонула или что вообще появилась на свет?

– И то и другое, сэр.

– Базой станет легче управлять, – вздохнул он, – когда вы со своей «Вербеной» отправитесь в ремонт. Уходите и впредь старайтесь обходиться без розыгрышей и глупых шуточек, во всяком случае в моем штабе. И не забудьте передать мои слова своему старпому. Он у вас большой охотник до подобных забав.

– Спасибо, сэр.

Я уже был у двери, когда капитан меня окликнул:

– Райнер!

– Да, сэр.

– Не хочется говорить об этом сейчас, но я должен вас поздравить.

У меня закружилась голова. Неужели адмиралтейство подтвердило гибель подводной лодки, атакованной нами у обломков «Элузы»? Вряд ли. Насколько мне было известно, этот случай все еще оставался в разряде сомнительных.

Новости оказались другими, но не менее хорошими. Мне присвоили «статус соответствия». Это не слишком романтическое поощрение значило очень много для офицера КВДР. Отныне мое положение в командной иерархии военно-морского флота полностью соответствовало моему званию. Больше моя драгоценная «Вербена» не будет «паршивой овцой» среди корветов флота Западных Подходов. Теперь она станет вторым кораблем в группе, и корабли, капитаны которых имеют звание ниже, чем ее капитан, то есть я, будут ниже моей красавицы. Положение «Вербены» упрочилось.

Капитан Рук-Кине вернул меня к действительности:

– У вас хорошо идут дела, Райнер, и это еще одна причина, по которой вы не должны позволять себе подобные шалости.

– Да, сэр. Конечно, сэр.

Совет был, бесспорно, хорош. Но нам всем было далеко до его собственного начальника штаба коммандера Слотера. Вот кто был действительно неутомимым выдумщиком. Видимо, все зависит от того, кого разыгрывают.

В августе мы вместе с группой вернулись в Лондондерри. Ремонт нам предстоял в середине месяца в Грэнджмуте – возле Эдинбурга. Перед отъездом следовало устроить для группы прощальную вечеринку. А это было не так просто. После длительного совещания со старшим помощником мы, улыбаясь во весь рот, поскольку скрыть улыбки не было ну никакой возможности, вместе отправились к торговцу канцтоварами, чтобы заказать приглашения. Оттуда вернулись на ленч в кают-компанию.

Незадолго до этого у нас появился новый офицер – лейтенант Кук. Выслушав наши предложения, он от удивления разинул рот и не сразу вспомнил, что его надо закрыть. Должно быть, он решил, что по ошибке попал на корабль его величества «Дурдом» и теперь лихорадочно соображал, как отсюда выбраться.

– Эдвардс, – сказал я гардемарину, – вы будете изображать женщину.

– Я?!

– Да. Вы будете очень скромной, смущающейся невестой. Да не волнуйтесь вы так. Женскую одежду мы вам достанем. Уиттакер! В субботу утром вы женитесь на мисс Джойс Эдвардс. Торжественный прием по случаю бракосочетания будет устроен на борту «Вербены». Приглашения будут отпечатаны и разосланы сегодня вечером. Номер один позаботится о такси. Мы пригласим всех офицеров группы и персонал штаба капитана (Э).

Между прочим, у нас едва не возникла проблема с такси. Оказалось, что они все уже заказаны для похорон. Однако Хантер и здесь оказался на высоте. Вооружившись своей неотразимой улыбкой, он сумел убедить всех, кого надо, что свадьба важнее похорон, и погребение было отложено до понедельника.

Облаченный в женские одежды, позаимствованные у моей приятельницы из Лондондерри, гардемарин стал прехорошенькой девушкой. А поскольку у хозяйки вещей была немного мальчишеская фигура, ему все пришлось впору.

Команда, разумеется, была в курсе дел и следила за развитием событий со всем вниманием. В назначенное время прибыли две украшенные лентами машины. В одной сидели Уиттакер и «мисс» Эдвардс, в другой – Хантер и Кук. Для себя я выбрал роль фотографа и, соответственно, вооружился фотоаппаратом – коробкой от ботинок, из которого торчал позаимствованный у землемера теодолит. Сие хитрое изобретение было укрыто черной тряпкой.

Капитан (Э) и его штаб прибыли как раз вовремя – когда счастливую новобрачную, так и не сумевшую удержаться на трапе на высоченных каблуках, заносили на борт. Номер один встретил капитана (Э) и повел его дальним путем вокруг машинного отделения, а я, поспешно избавившись от принадлежностей фотографа, рысью обежал машинное отделение с другой стороны и приветствовал высокого гостя официально.