Раз они коснулись этой темы, Пенни не видела смысла в обтекаемых фразах и сказала напрямую:

– Значит, с его смертью ты потеряла не только отца.

Оливия кивнула и опустила глаза:

– Он был для меня целым миром. Потому его уход так меня подкосил. После его смерти я ощущала пустоту внутри. Чудовищную пустоту и полное одиночество. – Она потянулась и почесала Гилберта за ушами. – Почти полное.

Пенни почувствовала, что так недолго погрузиться в vin triste[7], и поспешила возразить:

– Теперь-то ты не одинока. У тебя есть мы с Кэролайн, дюжина бутылок шампанского и старый добрый Гилберт. О чем еще может мечтать девушка?

Пенни мысленно сцепила пальцы, надеясь, что ее шутка подействует. После затянувшейся паузы Оливия подняла голову. Она снова улыбалась, и это главное.

– Спасибо, Пенни. Ты права. Я не одинока. Вы замечательно придумали, пригласив меня. Постараемся, чтобы вечер удался.

И он действительно удался. Еда, приготовленная Пенни, была объявлена кулинарным шедевром. Рыбный пирог заслужил особую похвалу. Под конец все трое наелись, захмелели и чувствовали себя вполне довольными. Лабрадор, получив свою долю угощения, громко храпел на полу. Настроение Оливии заметно улучшилось. Перед отъездом она искренне поблагодарила Пенни и Кэролайн:

– Уже не помню, когда я так замечательно проводила время. Но вот в чем проблема. Мне хочется пригласить вас в гости, но что-либо приготовить сама я не смогу, поскольку не умею. Позвать вас в ресторан тоже не могу, поскольку нас с Пенни не должны видеть вместе. Так хотелось отблагодарить вас за гостеприимство, а получается, что нечем.

– Хм… а проблема вполне решаемая. – Пенни подспудно раздумывала над этим весь вечер, с тех пор как Оливия призналась, что не умеет готовить. – Если хочешь, я попытаюсь дать тебе несколько кулинарных уроков. Я, конечно, не шеф-повар, но азам научить могу. Потом, опять-таки если хочешь, ты нам что-нибудь приготовишь. Умение готовить тебе пригодится. Говорят же, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок… Если согласна, можем заниматься здесь или у тебя.

– Пенни, я буду только рада.

Чувствовалось, Оливии действительно хочется постичь премудрости кулинарного искусства. Они договорились встретиться на следующей неделе, в среду, в доме в Ноттинг-Хилле. Пенни будет работать в вечернюю смену, и потому каждый день она до двух свободна. На прощание Оливия расцеловала обеих, еще раз тепло поблагодарила и уехала, сопровождаемая верным Гилбертом.

Проводив гостью, Пенни устроилась в низком плетеном кресле у окна. В бутылке еще оставалось немного вина, которое она разлила по бокалам, не обращая внимания на вялые протесты Кэролайн. Пенни думала об Оуэне и о том, как здорово ей было бы сейчас рядом с ним. Поскольку она жила у Кэролайн совсем недавно, позвать его в гости Пенни пока не отваживалась, не говоря уже о том, чтобы оставить на ночь. Но такая мысль приводила ее в возбуждение. Слова Кэролайн прервали ее мечтания:

– Тебе не приходило в голову бросить живопись и заняться психотерапией? Могу побиться об заклад, что за один вечер ты сделала для Оливии больше, чем все психиатры. После смерти отца они месяцами пичкали ее таблетками, и никаких результатов. А ты простыми разговорами облегчила ее эмоциональные проблемы.

Пенни глотнула вина, отодвинув мысли об Оуэне на задворки сознания. Они уходили, постепенно сменяясь мыслями о прошедшем вечере.

– Знаешь, Кэролайн, мне по-настоящему нравится Оливия. Общение с ней лишний раз доказывает, что нельзя судить о человеке по первому впечатлению. Увидев ее впервые, я подумала: «Какая угрюмая, избалованная девица». Но она совсем не такая. Не ее вина, что она выросла в условиях, когда и пальцем не пошевелишь, поскольку на все есть слуги. Представляешь? Тебе ничего не дают сделать самой, даже яйцо сварить.

Кэролайн кивнула, устроившись поудобнее и вытянув ноги на кофейный столик:

– Мне Оливия всегда нравилась. До смерти отца она была нормальной дружелюбной девушкой. Никакого выпячивания богатства. Конечно, ей приходилось вести особый образ жизни – с лимузинами, драгоценностями и смехотворно дорогими платьями, которые мачеха заставляла ее носить. Но под всей этой мишурой я видела милую девчонку. Ко мне она всегда относилась по-доброму.

– Будем надеяться, что теперь ее психологическое выздоровление пойдет быстрее и она вернется к нормальной жизни.

– Уж если кто и может ее вернуть, так это ты, Пенни. – Пенни удивленно посмотрела на Кэролайн, но та еще не договорила. – Может, причина в вашей невероятной похожести. Но могу сказать: ты определенно ей нравишься и она прислушивается к твоим словам. Если заметила, сегодня она больше общалась с тобой, чем со мной. – Кэролайн допила остатки вина. – Наверное, она воспринимает тебя как свою настоящую сестру-близнеца.

Прикрыв глаза, Пенни размышляла над сказанным Кэролайн. Ее сестра Дайана была пятью годами старше, но, невзирая на близость, их отношения всегда оставались отношениями старшей и младшей сестер. Дайана как бы находилась посередине между ней и их матерью. О чем-то Пенни не могла рассказать матери, но рассказывала сестре. Однако некоторыми секретами она не делилась даже с Дайаной, поверяя их лучшей школьной подруге. Встретив Оливию, она почувствовала дружбу иного рода, которой у нее никогда не было. Возможно, они с Оливией станут близкими подругами, но пока продолжается то, что юрист Дженсон назвал спектаклем, это будет дружба за закрытыми дверями.

Ее сегодняшний сон о Венеции напоминал комедию ошибок. Они с Оливией порознь гуляли по городу, терялись в лабиринте улочек, испытывая конфуз и приводя в замешательство других. Ей отчаянно требовался провожатый, желательно высокий, темноволосый и с густой бородой, однако в этом сне его не было.

Утром, перед уходом на работу, Пенни проверила электронную почту и нашла письмо, которое давно мечтала получить. Прежде чем его открыть, она набрала в легкие побольше воздуха, надеясь, что содержание окажется положительным. Затем она открыла письмо и прочла с затаенным дыханием. Письмо было подписано человеком по имени Эрнесто Лефевр, являющимся владельцем и распорядителем очень известной галереи. По счастливой случайности галерея находилась в нескольких сотнях ярдов от кофейни «Джей-си». Почти два месяца назад Пенни послала ему снимки своих картин и до сих пор не имела никаких вестей, кроме уведомления о получении. И вот долгожданный ответ! Лефевр писал, что ее картины вызвали у него значительный интерес, и предлагал прийти во вторник, к десяти часам утра, принеся ряд произведений, позволяющих судить о ее творчестве.

В выходные она придирчиво отбирала картины, проверяя их состояние. Как всегда, ей захотелось что-то подправить и изменить. Она писала масляными красками. Ко вторнику они должны высохнуть, но Пенни решила не злоупотреблять изменениями. После напряженных размышлений она решила добавить к отобранным картинам свою первую абстрактную композицию, хотя та сильно отличалась от прежних ее работ. Написав эту картину, она взялась еще за два абстрактных полотна, ощущая заметную тягу к этому жанру. Оборотную сторону каждой картины она снабдила этикеткой с названием, после чего упаковала в пузырьковую пленку. Во вторник Пенни вызвала такси и повезла драгоценный груз в галерею.