— Ничего бы с ними не приключилось, — пробасил Ратмир, привлекая к себе всеобщее внимание.

Я не сразу поняла в чем дело, а потом заметила, как зажглись глазки у той же Млады, как покраснела Римма, и осознала, что вербер как был одних в боксерах, так в них и выскочил из спальни. Еле сдержалась, чтобы не вырваться вперед и не попытаться прикрыть своей тщедушной фигуркой его богатырскую. А Ратко, меж тем, продолжил:

— Долго мы вас беспокоить не будем, завтра же соберем вещи и уедем отсюда.

— Хорошо, так и быть, ночуйте до завтра, а потом, чтобы и духу вашего здесь не было, — после небольшой паузы выплюнул Велеба и, загнав Татиану и детей в спальню, откуда они вышли, громко хлопнул за собой дверью.

Только мы собрались разбежаться по своим комнатам, как раздался чуть слышный голос воеводы.

— Не доверяю я этому черту, надо караул поставить. Я первый пойду.

— Нет, я, — перебил его Ратмир, — сейчас переоденусь и заступаю. Сменишь через три часа. На том они и порешили.

Вернувшись в комнату, вербер начал быстро натягивать на себя джинсы, футболку и кроссовки, а я застыла рядом с кроватью, неуверенно кусая губы.

— Я пойду вместе с тобой, не хочу находиться здесь одна.

— Никуда ты не пойдешь. Ложись спать, — его голос прозвучал так твердо, что внутри все взбунтовалось, — завтра поговорим о том, что сегодня произошло.

— А разве что-то произошло? — подарив ему притворную улыбку, я медленно стащила с себя топ, оставшись в одном черном бандо, а уловив его жадный взгляд, продолжила, — нам не о чем говорить. Случившееся было ошибкой, ты даже не в моем вкусе, вербер.

— Вкусы меняются, карамель, — усмехнулся этот тип и вышел из комнаты, оставив меня в одиночестве.

— Вставай, лежебока. Все уже на кухне сидят, — дотронувшись до моего плеча щебетала Соня, — Татиана такой пирог приготовила, пальцы оближешь. Сейчас съедят весь, пока ты тут спишь.

Неохотно высунувшись из-под одеяла, я прищурилась, когда льющиеся через окно солнечные лучи ударили мне в глаза.

Ворочаясь полночи с боку на бок, я так и не дождалась прихода Ратмира, и уснула только к утру, а теперь чувствовала себя как выжатый лимон. Еще сон этот крышесносящий, где нас с ним не прерывал никакой крик, и он вытворял с моим телом такие вещи, которые, я уверенна, и в одиннадцатом веке, и в нашем, двадцать первом, попадают под запрещенные и должны караться законом.

Кое-как поднявшись, я быстро оделась, параллельно обсуждая с принцессой ее вчерашнюю встречу с хозяином дома, а затем мы направились на запах яблочного пирога, и застали на кухне всю честную компанию.

Дети с Татианой, Млада с Риммой и Звенимиром, а также Захаров с близнецами, уплетали обильный для такого места завтрак за обе щеки. Воевода стоял в сторонке, а Велеба о чем-то переговаривался с Ратко, который в отличие от меня, выглядел так, словно всю ночь сладко спал, а не сторожил покой обитателей дома. Вражда между мужчинами канула в лету, и сейчас хозяин дома не казался таким злым и страшным, каким предстал перед нами вчера. Даже странно было наблюдать такие метаморфозы.

Поймав пристальный взгляд синих глаз вербера, я поспешно отвернулась, и заняла освобожденное для меня одним из близнецов место.

— Итак, какие у нас планы? — поинтересовалась у остальных, согнав второго близнеца, усевшаяся рядом со мной Соня.

— Мы порешили задержаться еще ненадолго, — ответил ей Петька, почесывая рыжую бороду, — женщины и дети, под присмотром Платона в доме останутся, а мы с мужиками до вечера по лесу погуляем, поищем, беса рогатого, что местных пугает.

Не донеся до рта кусок пирога, я удивленно уставилась на Ратмира.

— Я пойду с вами, — намазывая на кусок хлеба масло, бросила Млада, — рогатина у меня с собой есть, управляюсь я ею отлично.

Я похвастать такими умениями не могла, так как с оружием была на «Вы», но молчать не собиралась.

— Я тоже пойду! — вот еще, в четырех стенах сидеть, когда он… они там опасности подвергаются. Не хочу!

— Никуда ты не пойдешь, — рыкнул бугай, давая понять, что обсуждению его решение не подлежит.

— А Млада? — скрестившись с ним взглядами, прошипела я.

— За Младу я не отвечаю, а за тебя, да, — думаете мне стало легче? А вот нисколечко!

Держа своего зверя на коротком поводке, чтобы в любой момент быть готовым к обращению, Ратмир осматривал окрестности, в поисках хоть каких-то знаков присутствия в лесу нечисти, промышляющей отловом людей в деревне.

Он не знал, к какому виду можно отнести описываемое «чудовище», но собирался выяснить это прежде, чем их команда покинет негостеприимные земли, оставив местных жителей один на один с их проблемами.

На душе было неспокойно, и как он не обманывал себя, правда была на поверхности — он и его медведь до одурения боялись за оставшуюся в доме карамельку. Одна мысль, что ей могут причинить боль сводила вербера с ума, заставляя сбиваться с шага и отвлекаться от расследования.

Зайдя в лес, они разделились на группы, договорившись встретиться через пару часов на том же месте, откуда начали путь. Близнецы пошли на запад, воевода с Младой и Звенимиром на север, а сам Ратко с Велебой на восток. Один час, из условленных двух, уже прошел, а расследование так и не сдвинулось с мертвой точки.

— Тыщу раз места эти проходил, все одно и то же, — прислонившись к дереву, Велеба устало прикрыл глаза, — мочи нет с нечистью этой в догонялки играть. Столько времени прошло, а я найти ничего не могу. Хожу кругами по лесу, как пришибленный, всё следы своей Галинки ищу.

Ратмир подошел ближе, и положил руку на плечо мужчины, пытаясь его подбодрить.

— Она первая пропала? Как это вообще произошло?

Велеба громко вздохнул и начал рассказывать. Фразы выходили рублеными, но их смысл проникал до самого медвежьего сердца, наполняя его горечью и печалью.

— Мы же третьего завести хотели, долго не выходило, а тут получилось. Радостная она была, да и я, признаться, не отставал. На руках ее носил, пылинке на нее упасть не давал, любил больше жизни. А тут дернул черт к соседям на полдня уйти, с заготовкой дров помочь. Возвращаюсь, а ее и след простыл. В лес ушла зачем-то, да так и не вернулась.

Детей оставил на Татиашку, и неделю искал ее, ходил, но как сквозь землю провалилась.

С того времени будто умерло что-то в душе. Живу ради ребетят своих, а к остальному душа не лежит. Дождусь, как на ноги встанут, и уйду за своей ненаглядной. Опостылело все.

— А как узнал ты, что в лес она отправилась. Сказала кому?

— Дак сестре родной, а та мне. Татиашка же к нам переехала из соседней деревни, как только Галинка третьего понесла. По хозяйству помогала, за ребятками смотрела.