— Что случилось? — спросила я у него.

— У Нового шлюза взорвался космический корабль.

У Нового шлюза. У Нового шлюза — это ведь там, где меня ждёт Эбрел. Там, куда я только что отправила Клима.

Кажется я в тот же миг была в лифте. Но я не помню ни как называла Новый шлюз, ни как выходила из лифта, ни, даже, как ехала на нём, первое что, врезалось в мою память, это широкий поход, в мерцавшем, неверном свете, облако пыли, обжигающий холод, и охранник с каменным лицом, не пускавший меня вперёд.

— Туда нельзя, — твердил он, отталкивая меня, — вам туда нельзя. Там был взрыв.

— У вас там родственник? — спросил меня кто-то, но я не понимала этого вопроса.

А потом я увидела Эбрела, он был весь покрыт пылью, он был весь в рванье, он шёл рядом с носилками, и что-то быстро говорил людям в белом, врачам, склонившемся над этими носилками. А на плывших в воздухе носилках был кто-то весь залитый кровью.

И это был Клим.

Я совершенно потерялась, я не знала что мне делать, и не знала куда идти. Как во сне я шла за носилками с Климом, но его тут же завезли в какой-то шлюз, его, видимо, увезли в больницу, и я, даже, не знала, в какую.

— Алесия, это такая трагедия… — раздался голос рядом со мной.

Я обернулась — передо мной стоял Эбрел. Я больше не видела на его одежде следов взрыва — или он успел переодеться? Но на щеке его я разглядела пару свежих, только что залеченных царапин.

— Что случилось? — спросила я Эбрела.

Силы окончательно покинули меня, и мне пришлось прислониться к стене.

— Я толком не знаю, — ответил мне Эбрел, — я стоял, ждал вас, Алесия, я стоял возле шлюза, а потом увидел, как ко мне идёт Зегзица. Издали увидел. Я не хотел его видеть, да и лицо у него было такое… сердитое. Я понял, что разговор с ним мирным не будет, и ушёл. Это, наверное, стыдно, но я сбежал, я ушёл, а через несколько минут шлюз взорвался. Зегзица нажал кнопку «вход» и шлюз взорвался.

— Он выживет?

— Я не знаю. Я могу отвезти тебя к нему в больницу, если хочешь.

— Да, пожалуйста.

— Я вызову такси, — сказал Эбрел, — у меня больше нет своих звездолётов. Они все взорвались.

Через несколько минут я сидела в маленьком беспилотном такси, Эбрел сидел поодаль, и смотрел в окно.

— Это ужасно, — говорил Эбрел, — ведь это могла быть ты, Алесия. На месте Зегзицы должна была быть ты. Зегзица выжил чудом, если бы это был другой шлюз, он точно бы умер, но у Нового шлюза оказалась такая конструктивная особенность, что Зегзицу оттолкнуло волной воздуха, о чём, видимо, преступник, заложивший бомбу, не знал.

— Кто не знал? — рассеянно переспросила я.

— Преступник. Злоумышленник. Тот, кто взрывает мои космические корабли, — мрачно сказал Эбрел, — я чувствую, что начинаю бояться летать.

Главный госпиталь агломерации Марса был огромным, я просто потерялась в этом здании, я не представляла, куда идти и что говорить — за меня всё сделал Эбрел. Он переговорил с персоналом, и нас ненадолго пустили к Климу, которому уже успели оказать первую помощь.

Клим был введён в искусственный сон, он слишком сильно пострадал, его практически собирали по частям, и он всё ещё находился между жизнью и смертью. Его поместили в стерильную белою палату, край которой был отгорожен стеклянной перегородкой. За эту перегородку нас и пустили, и, из этого прозрачного закутка я увидела Клима, вернее, медицинскую капсулу с ним внутри. Внешние стенки этой капсулы были сделаны из пластика, а внутренность была выстлана прозрачной пульсирующей плёнкой. Это был своеобразный кокон, матка для тяжелобольных. Моя мать провела в такой капсуле последние месяцы своей жизни. Лицо Клима мне было видно хорошо, оно казалось застывшей восковой маской. Клим не открывал глаз, не шевелился, казалось, даже, не дышал. Я стояла и смотрела на него — не знаю зачем. Я ничего не чувствовала, вообще ничего, даже страха перед Эбрелом, все мои чувства и ощущения как будто отшибло. И как странно было, что глядя на умирающего Клима, я думала, что в таком состоянии эмоционального отупения, которое на меня нашло, я сегодня не смогу петь. В тот момент это очень меня тревожило.

— Который час? — спросила я Эбрела.

Потому что моё выступление начиналось в восемь.

— Почти пять, — сказал мне он.

— Мне надо будет вернуться в «Гамаюн-молл», мне надо в «Оршойю».

— Идём, я тебя отвезу.

Но я никуда не пошла. Я стола, глядя на бледное лицо Клима, и, почему-то, не могла сдвинуться с места.

— Глупо, наверное, — сказала я Эбрелу, — но мне кажется, что если я уйду, то он умрёт.

— Это не так, — сказал Эбрел.

Я не ответила ему, и Эбрел заговорил снова:

— Какая чудовищная случайность, — сказал он, — я не испытываю никакой симпатии к этому молодому человеку, ты это знаешь, Алесия, но такого я не желаю даже ему. Страшно подумать, что могло бы случиться, если бы на его месте была ты.

Я снова не нашлась с ответом.

— Надо уходить, Алесия, время визита истекло, — сказал Эбрел.

Но я не ушла — и тут же об этом пожалела. Потому что в палату за стеклом прошла медсестра в белом, она щёлкнула каким-то тумблером, и прямо перед медицинской капсулой с Климом возникла чёткая голограмма двух людей. У них были правильные, очень похожие на Клима лица, и сутулые, согнутые горем спины.

— Это видеосвязь с землёй, — сказал Эбрел, — это родственники Зегзицы. Нам лучше выйти.

— Говорите, — сказала медсестра голограммам, — он может вас услышать. Это будет ему полезно.

— Сыночек! — сказала женщина.

И меня затошнило. Увидеть убитых горем родителей Клима — что могло быть хуже.

— Идём, я же говорил тебе, — сказал мне Эбрел.

И Эбрел, буквально, вынес меня из палаты.

— Я пойду, поговорю с врачом, — сказал Эбрел, усаживая меня на жёсткую скамейку — а ты пока подожди меня здесь, я отвезу тебя обратно в «Оршойю».

Эбрел взял мои пальцы, поднёс их к своим губам и поцеловал.

— Здравствуйте, инспектор Виллемс.

Я подняла взгляд, и увидела, что Эбрел обращается к мужчине средних лет, одетого в классический тренч поверх костюма-тройки, и державшего в руках шляпу. Он, видимо, только что подошёл к нам.

— Здравствуйте, господин Доньярт, — сказал этот человек, — здравствуйте, барышня, — обратился он ко мне, — вы только что навещали пострадавшего? Клима Зегзицу?

— Да, — сказала я, силясь понять, что означает слово «инспектор»

— Кем вы приходитесь пострадавшему?

— Я… я просто…