крики детей и их беспокойных мамаш. В центре площади крутилась карусель, похожая на музыкальную шкатулку.

Я по достоинству оценила нашу разношерстную компанию, которая влилась в массу гуляющих зевак. Радиса смело можно было принять за сектанта, питающегося исключительно солнцем. Его блаженная улыбка говорила либо о большом человеколюбии, либо о первичной форме слабоумия. Дисе походил на сбежавшего со съемок немого кино комика – дублера Чарли Чаплина. Фер же словно вынырнул из средних веков в своем камзоле, украшенном черными бриллиантами, с брошью под стоячим воротником и в высоких замшевых сапогах. Он и шел, точно истинный лорд, не удостаивая чернь даже взглядом. Рядом плелась я. В цветастом платье с рукавами «фонарик» и с тяжелой брошью, так не подходящей к ситцу. Я скосила глаза вниз и поразилась, насколько та ярко сверкала. Только тут стрельнула мысль, что ведут меня за руку вовсе не потому, что сильно заботятся о моей шкурке, а боятся, как бы какой–нибудь пройдоха не польстился на Око. Наверняка драгоценную вещицу можно будет выставить на аукцион Сотбис, а потом купить на вырученные деньги полгорода. Я прикрыла брошь ладонью и почувствовала себя несколько лучше.

Бой часов на фронтоне здания, похожего на местечковый дом культуры, заставил обернуться. Обе стрелки на циферблате сошлись на двенадцати.

– Еще час впереди, – сообщила я Дисе, сдвинувшему манжет рубашки, чтобы свериться со своими «котлами», которые, однако, так и показывали без пяти.

– Не для нас, – откликнулся он и направился к высящемуся за каруселью шатру, показав для верности на него рукой. Мы послушной командой последовали за Дисе. Над полосатым тентом мигала красными лампочками реклама «Цирк братьев Кристофер». – До суда осталось еще целых пять минут.

Хотя мои спутники, все как один, были одеты разноперо и странно, сильно из толпы не выделялись. Возле пиццерии крутился банан двухметрового роста, дальше зазывали в свои заведения плюшевые цыпленок и медведь. А совсем недавно мимо нас пьяной походкой прошествовал Джек Воробей. Ничего удивительного – летняя ярмарка.

Лишь раз я поймала на нашей компании заинтересованный взгляд одной переспелой девицы, манерно покусывающей мороженое. Думала, она призывно смотрит на ангела, но нет – чести удостоился Фер.

Черт. Наш Онфер в черных лосинах – чистый грех.

Он же никакого внимания на грудастую красавицу не обратил. Как были брови сведены к переносице, так и держал лицо. Я специально посмотрела, немного забежав вперед.

– Что? – спросил он меня.

– Вам не жарко в черном? – нашлась, что ответить я.

– Хочешь и на меня без одежды посмотреть? – Фер вскинул смоляную бровь.

– Не при людях же? Я потерплю до дома, – успокоила наглеца я. Никогда не пасовала и сейчас не стану.

– Я запомнил, – кивнул демон и, отпустив мою руку, подтолкнул к балагану. В его нутро уже нырнули Дисе и Радис.

Представление уже вовсю шло. На небольшой арене эквилибрист на одноколесном велосипеде жонглировал горящими факелами. Его работа была до того профессиональной, что я сама застыла, открыв рот. Онферу вновь пришлось взять меня за руку.

Работник цирка, ответственный за посадку на места согласно купленным билетам, привел нас в ложе, отделенное от прочих зрителей барьером, обшитым красным бархатом. Я почувствовала себя важной персоной. По одну сторону от меня в мягкое кресло уселся Фер, по другую разместились Дисе и Радис. Оба с интересом уставились на гимнастов, сменивших эквилибриста.

Уже знакомая мне девушка в трико с блесками прыгала, подбрасываемая то одним партнером, то другим, крутя в воздухе немыслимые кульбиты. Я всякий раз вздрагивала и даже вскрикивала, когда казалось, что она неминуемо разобьется. Ведь знала, что ничего с гимнасткой не случится, а удержаться не могла. Наградой мне стало успокаивающее похлопывание Фера по моей руке, покоящейся на подлокотнике кресла.

В итоге, после серии смертельно опасных трюков гимнастки, демоническая ладонь вовсе перестала убираться и теперь прописалась на моем предплечье, отчего я перестала дышать. Мне опять захотелось расстегнуть верхнюю пуговицу. Я посмотрела на Фера. В темноте его глаза блестели. Он тоже смотрел на меня.

Второй рукой, вольной делать все, что она хочет, я нащупала его ладонь и, поняв, в чем дело, наклонившись, прошипела:

– Немедленно наденьте перчатку!

– Здесь жарко, – шепотом возразил демон.

– Тогда держите руки при себе.

Ответом мне было медленное поглаживание одни пальцем.

Тогда я сделал финт, который Фер не ожидал. Сбросила его ладонь и, повернувшись к Дисе, попросила:

– Не могли бы вы подержать меня за руку, а то жуть как страшно за бедную девочку.

– За эту? – переспросил коротышка, кивая на арену. Я повернула голову и едва не сгорела со стыда. На арене топталась в розовой пачке пампушка весом в сто килограмм – она принуждала пару карликовых пуделей прыгать через обруч. – Боитесь, что они загрызут ее насмерть?

Все трое прыснули со смеха, а оркестр сбился с мелодии. Но Дисе все же выполнил мою просьбу и взял меня за руку.

На цирк опустилась тьма. Я вдруг увидела себя в огромном, но пустом зале, где по центру восседала в высоком кресле бледнолицая женщина. В стрельчатое окно, находящееся за ее спиной, смотрелось болезненно–оранжевое солнце, и одновременно с ним заглядывала в круглое отверстие на потолке луна. Сквозняк ворошил ткань длинного платья незнакомки.

– Подойди ближе, дитя, – произнесла она звонким голосом. Эхо подхватило ее слова и понесло к сводчатому потолку.

Я боязливо направилась вперед. Под ногами хрустели сухие листья. Меня, несмотря на страх, вперед гнало любопытство. И чем ближе я подходила, тем отчетливее видела, что в кресле находится не человек, и одежда бледной леди вовсе не из ткани. Это корни деревьев пробились сквозь мрамор пола и так тесно переплелись между собой, что создали и кресло, и само странное существо, и его наряд. Они продолжали извиваться и стремиться вверх, что и порождало иллюзию сквозняка и поддающегося его влиянию подолу платья.

Глаза незнакомки были закрыты, но я точно знала, что она смотрит на меня.

– Кто вы? – не удержалась я от вопроса.

– А кого ты видишь перед собой? – в свою очередь поинтересовалась женщина.

– Лишь сплетение корней, и как доказательство, что мир все же мой, наличие солнца и луны.

– Как день сменяется ночью, так и нити судьбы неустанно продолжают свое плетение.

Вот почему все странные личности предпочитают говорить загадками? Неужели незнакомка считает нитями эти отталкивающие на вид корни?

Те, словно