– Весной ты сдавал стандартизированный тест, – сказал он. – Насколько я знаю, это устроил твой отец. Ты прошел его с очень хорошими результатами. Настолько хорошими, что ты можешь перешагнуть через один класс.

Эдвард выпрямился в кресле.

– Я не хочу пропускать занятия. Если можно, я бы хотел остаться с Шай.

– Твои дядя и тетя думали, что ты ответишь именно так. Хорошо.

Директор выжидающе посмотрел на Эдварда, и тот спешно прибавил «спасибо».

– Позвольте задать вам вопрос, молодой человек, – продолжил директор.

Эдвард напрягся, ожидая, что речь пойдет о катастрофе.

– Как ты относишься к флоре?

Эдварду потребовалась секунда, чтобы понять, о чем его спрашивает этот человек.

– Вы имеете в виду растения?

Директор кивнул:

– Основа экосистемы.

По правде говоря, Эдвард никогда раньше не думал о растениях. У матери на кухне стоял хлорофитум, но ему всегда казалось, что это часть мебели.

– Каждый год я прошу нескольких студентов помочь мне в уходе за этими красавцами. – Директор жестом обвел комнату. – Может быть, станешь моим первым добровольцем?

– Хорошо, – ответил Эдвард, потому что этот ответ казался единственным возможным.

– Я дам тебе знать, когда мне понадобится помощь. Теперь ты можешь идти. Но, если у тебя возникнут какие-то проблемы во время учебы, Эдвард, пожалуйста, знай, что я всегда готов выслушать и помочь.

Лейси и Беса ждали у машины. Первые в очереди, припарковались прямо перед школьными дверями, что было удачно, потому что парковка оказалась забита. Беса оценивающе оглядела Эдварда.

– Они не трогали тебя сегодня, да?

Он кивнул, забираясь на заднее сиденье.

Беса помахала в сторону парковки.

– Сумасшедшим в этом городе настолько скучно, что любое необычное событие приравнивается к приземлению летающей тарелки.

Она была права. Кажется, что здесь собрался весь город, и все взгляды устремились на их машину. Наверное, школа сегодня побила все рекорды посещаемости. Матери и отцы, бабушки и дедушки, дяди и тети – все собрались на парковке. Некоторые, казалось, приехали из другого города, чтобы забрать своего правнучатого племянника в первый школьный день. Некоторые подростки обогнули здание или прошмыгнули через двери средней школы, чтобы встретить младших братьев и сестер, на которых у них обычно нет времени. Толпа делала вид, что не смотрит, но выходило плохо. Одна парочка нагло разинула рты. Мириады мобильных телефонов были направлены в сторону Эдварда. Какой-то молодой человек сидел на ветке, держа в руках старомодную камеру. Кругом слышались шепотки. «А вот и он. Это тот самый мальчик. Это он».

Эдвард заметил мобильные телефоны и камеры и вспомнил общее количество просмотров в Google. Сто двадцать тысяч и один. Сто двадцать тысяч и два. Три, четыре. Семь. Двадцать две тысячи. Он представил свои фотографии в этой жесткой одежде: на них он будет выглядеть исхудавшим и осунувшимся. В сознании родились новые вариации его образа. Фотографии загружаются на Facebook, в Tumblr, Twitter и Instagram.

– Неужели им больше нечем заняться? – спросила Лейси.

– Они просто дураки, – ответила Беса.

Из-за пробки автомобиль мог продвинуться только на несколько сантиметров вперед. Женщина, похожая на добрую бабушку, протянула мобильный телефон и щелкнула им рядом с окном Эдварда. И одарила его извиняющейся улыбкой.

Беса нажала на гудок, и дама вздрогнула.

– Там стоит мой дантист, – произнесла Лейси. – Я точно знаю, что у него нет детей.

Эдвард хотел что-то сказать, дать им понять, что с ним все в порядке, потому что понимал: они расстроены из-за него. Но этот день, кажется, отнял у него все силы, и его челюсть не двигалась.

– Эй, – выкрикнула Шай, когда они наконец вырвались за школьную территорию. – А как же я? Неужели никто не спросит о моем первом дне в седьмом классе?

Напряжение спало, и три женщины в машине рассмеялись. Лейси пришлось достать носовой платок, настолько она была расстроена. Они рассмеялись еще громче, когда проехали мимо шеренги монахинь в квартале от школы. Ряд черных балахонов кивнул в сторону машины.

– В следующую среду прибудет грузовик, – сказала Лейси за ужином.

Джон и Эдвард одновременно посмотрели на нее. На ужин были лазанья и салат. Эдвард набрал обратно несколько из потерянных килограммов и постепенно начал есть нормальную пищу. Иногда он даже испытывал настоящий голод и удивлялся ощущению въедливой боли в животе. Он знал, что тетя пытается уместить как можно больше калорий в каждую ложку, которую съедает племянник. Однажды утром за завтраком Джон пожаловался, что у молока странный вкус, и она призналась, что добавила туда немного молотых орехов кешью, чтобы увеличить калорийность. Джон посмотрел на нее так, словно она сошла с ума, и Эдвард захихикал, второй раз за все время.

– Мы… переезжаем? – Эдвард был не в силах сдержать нотку ужаса в голосе.

– О нет, мне очень жаль, – быстро сказала Лейси. – Мне следовало сформулировать иначе.

– Мы не переезжаем. – Джон положил руку на плечо Эдварда.

– Речь идет о коробках со склада, который мы арендовали в Омахе: грузчики хранили там вещи твоей семьи, пока мы решали, что с ними делать. Их доставят в среду. Мебель мы сразу продадим, но личные вещи доставят сюда.

– Где ты собираешься их хранить? – спросил Джон. – Думаю, можно разместить их в подвале. Мне просто нужно убрать оттуда хлам.

– Я думала сложить их наверху, в комнате Эдварда. – Лейси посмотрела на племянника. – Если ты не возражаешь. В подвале так темно, и я думаю, что нам потребуется некоторое время, чтобы все разобрать.

Эдвард на мгновение смутился, прежде чем понял смысл просьбы. Он никогда не спал в детской и не будет, но его тетя, кажется, верила, что комната принадлежит ему.

– Конечно, – сказал Эдвард. – Все нормально.

– Может быть, ты захочешь осмотреть коробки вместе со мной, – предложила Лейси. – Там есть и твои вещи.

– Может быть, – ответил Эдвард.

Он задумался о загруженных в грузовик коробках, которые прямо сейчас пересекали Средний Запад. Пересекали в обратном направлении. Вещи должны были проделать путь по прямой – от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса, но вместо этого остановились на полпути, застыли на месте на три месяца, а теперь направлялись обратно. Эдвард представил себе картонные коробки. Он вспомнил, как они были сложены в гостиной их нью-йоркской квартиры, готовые к переезду. Мама неделями тщательно упаковывала вещи и срывалась на любого, кого заставала копающимся в коробке в поисках какой-нибудь рубашки или книги.

Эдвард заглушил воспоминания и поднялся из-за стола. В гостиной он заметил планшет Джона, лежавший на диване. В порыве чувств он захотел схватить его, сунуть под мышку и отнести к Шай. Однако вместо этого он с минуту стоял неподвижно. Дядя был один на кухне, заливал воду в кофейник на следующее утро. Он напевал под нос какую-то мелодию из шоу. Джон начал бегать по утрам, чтобы сжигать калории, поступающие из жирной пищи, которую готовила Лейси, и скачал несколько бродвейских шоу, чтобы слушать их во время пробежек. Теперь он наверняка споет строчку из «Призрака Оперы» или «Хеллоу, Долли!», подумал Эдвард.