Сегодня они купили детям одежды к школе, после обеда играли все вместе в «Каркассон». Отлично проводили время.

И вот теперь, в одиннадцать часов ночи, когда дети уже спят, Гена вспомнил то, о чём они старались не говорить последние пару месяцев. У их младшего сына сегодня день рождения. В годовщину смерти малыша, в начале июня, они ездили на кладбище, на могилу сыночка. Поездка та очень расстроила детей, да и им самим она далась не легко, поэтому никто не заговаривал о приближающемся дне рождении уже мёртвого ребёнка. Гена решил о нём вспомнить сам.

Зина домыла посуду, вытерла руки и села за стол.

— Гена, тебя никто не винит, — она старалась говорить спокойно, но комок слёз душил её изнутри. — Все уже забыли.

Это была не правда, Зина знала об этом. И своей ложью она сделала только хуже. Гена поднял на неё красные от выпивки глаза:

— Не так страшно порицание толпы, как чувство вины, отравляющее изнутри, — Гена налил себе ещё. — Понимаешь это? И что значит: все уже забыли? Я НЕ ЗАБЫЛ!

Он хлопнул ладонью по столу, от чего рюмка с ромом подпрыгнула и упала. Алкоголь разлился, и резкий запах спирта ударил в нос. Зина вздрогнула:

— Тише ты. Детей разбудишь.

Гена взял стопку и налил в неё ещё рома.

— Точно. Детей. Нельзя их будить, — произнёс он.

Он выпил ром и поморщился.

— Надо…. Я громкий, я знаю, — признался Гена. — Схожу прогуляюсь.

— Куда ты собрался?

Гена не так часто был дома, как того хотела жена. Он много работал, часто подолгу задерживался, встречался с клиентами на выходных, мог пойти выпить с друзьями. В пятницу он был в баре своего друга, вернулся пьяный, но принёс детям роллы.

Зина, ненавидящая мужа первые полгода после того, как он забыл ребёнка в машине, оставалась замужем ради оставшихся детей и из-за осознания того, что только работа супруга обеспечивает их семью. Уже позже, когда боль утраты поутихла, она обратила внимание на то, что для Гены пережить смерть их младшенького было ещё тяжелее, чем ей. Как бы ему не было больно, Гена понимал, что у него есть семья, и он не позволил себе опуститься и перестать кормить своих детей. Более того, он продолжал ездить на ту парковку и смотрел на место, где умер их ребёнок. Он там работал.

Зина для себя решила, что ей нужно вести себя аккуратней с супругом, если она хочет, чтобы хрупкий мир в их семье обрёл надёжное равновесие, потому что именно Гена был самым слабым звеном этого равновесия. Она никогда не критиковала мужа, и в их семье старались не заговаривать о произошедшем. Но последнее время Гена вёл себя странно, а теперь вот, первый раз в их супружеской жизни, решил отправиться куда-то в ночь.

— Как куда? — ответил он. — Схожу в ближайший бар.

Зина теперь не знала, что ей делать. Позволить ему уйти, и остаться дома волноваться за жизнь мужа или не пустить того за дверь, нарвавшись, возможно, на ссору?

Он встал из за стола, пошатнулся, надевая шлёпанцы.

— Тут есть недалеко бар. Схожу выпью. Я не надолго. На часик.

Зина вышла вслед за мужем в коридор:

— Гена, уже двенадцатый час. Ты итак пьяный.

— Да я не пьяный. Немного выпил, — он посмотрел на жену каким-то диким взглядом.

— Послушай… дорогая. В воздухе витает запах озона. Этот запах убивает меня. Поэтому… мне нужно убить этот запах. Понимаешь?

Зина посмотрела на мужа внимательней и не узнала его. За кем она замужем? За этим мужчиной? Неряшливым, в шортах и футболке, и с торчащими в разные стороны волосами?

Когда он уходил на работу и возвращался домой, всегда в костюме, то выглядел таким презентабельным. Высокий и статный красавец средних лет. А сейчас… Зина вспомнила серию мультиков «Ну, погоди!», в которой волк пытался почистить рыбу, разрушая всё в комнате, и ей стало мерзко. Гене до образа пропойцы не хватало только майки-алкашки. И ещё эти дурацкие чётки, которые он теперь постоянно крутил в руках. Зелёные сферы внутри каждого камешка были похожи на глаза, и Зине от них становилось не по себе.

— Гена, завтра на работу, — использовала она последний аргумент, который и аргументом-то не был. — Рано вставать.

— Я не надолго, — опять сказал Гена. — Ну, если что, я завтра отпрошусь.

И, не дожидаясь новых увещеваний, Гена взял ключи и деньги, и вышел в подъезд.

3

Сначала Гена хотел отправиться в бар не далеко от дома, но потом он решил, что лучше поехать на другой конец города, на случай, если жена решит вдруг его искать. Спустившись ближе к набережной, он тут же нашёл такси и попросил отвезти его в любой бар ближе к мысу Тхашаг.

Больше года прошло с того дня, когда он забыл своего почти двухлетнего сыночка в машине на парковке, оставив его медленно спекаться в «духовке» под жарким Ахинмайским солнцем, привязанного к детскому креслицу на заднем сиденье.

Эксперты по автобезопасности утверждали, что подушки безопасности могут быть опасны для детей, поэтому детские кресла лучше переставлять на задние сиденья. А ещё лучше их ставить спинкой к передним сиденьям, так чтобы родители впереди совсем не видели и не слышали своих детей. И забывали их в машинах.

Гена сам читал свидетельства о смерти детей, сидящих на переднем сиденье. Читал он и о смерти детей, в результате удара подушки безопасности, вылетающей со скоростью 200 метров в секунду навстречу телу не пристёгнутого ребёнка. Когда разбираешь страховые случаи, встречаются самые неожиданные вещи. Но ни разу, ни в его прошлой жизни, когда он работал следователем криминальной милиции ещё в Одессе, ни в этой жизни, когда он стал заместителем директора филиала страховой фирмы, он не сталкивался с тем, чтобы кто-нибудь забыл ребёнка в машине на сорокаградусной жаре. Пока не сделал это сам.

В тот день он оставил малыша на парковке перед зданием страховой фирмы, в которой работал. Ему много звонили, был какой-то требовательный клиент. Гена уже точно не помнил кто, но помнил, что из-за клиента, у него могли возникнуть проблемы, потому что иногда он уводил страховые суммы на сторону. Он помнил, что отвёз малыша сначала к врачу, потом в детский сад, и поехал на работу, решать проблемы с клиентами. Он помнил даже то, что сигнализация в машине срабатывала несколько раз, и он её отключал пультом. Ему не хотелось об этом думать, но верещащая машина накрепко засела в его памяти. Ему не хотелось думать о том, что малыш подавал ему сигналы опасности, а папа эти сигналы игнорировал, уделяя внимание только работе. Теперь каждая автомобильная сигнализация прижимает его к земле, заставляя сжимать голову руками, закрывать глаза и кричать: «НЕ-Е-Е-ЕТ». С этим наваждением он справился. Более или менее.

Таксист остановил машину:

— С вас семьдесят рублей. Несколько баров будут прямо и направо, — сказал он, думая, что подвозил туриста.

— Я знаю, — кивнул Гена.